С трудом удерживаясь на краю сознания, Пелька попыталась подняться, но не смогла. Тогда она поползла по грязному полу, следя за тем, как губы её ребёнка выговаривают сложные слова формулы отречения. Девушка схватила Мирославу, прижимая к себе, но было уже поздно.
Она не слышала своего дикого вопля, потрясшего рассохшиеся балки чердака. Не видела, как дочь резко вздохнула, когда от её груди отделилась крошечная песчинка. Почти не чувствовала боли, когда Яраат, схватив её за волосы, потащил их вниз по лестнице. Она только сжимала маленькое тело дочери, неистово целуя её везде, где доставали разбитые губы.
Но последний миг навсегда отпечатался в памяти Пельки - каменное дно колодца, страшных хруст раздробленных костей и крик Миры. А потом - несущаяся сверху плита и жуткой звон, после чего всё померкло…
…На третий день после своего ухода, уставший и выдохшийся Арей вернулся в тот город, где оставил семью. Он пробежал мимо круглого колодца во дворе дома, почти взлетел по рассохшимся ступеням и распахнул дверь.
Его сразу же толкнула в грудь страшная догадка. Тишина, пустота и кровавые разводы на полу. У дальней стены - до боли знакомый нож. Мечник покачнулся, выскочил за дверь, как обезумевший пронесся вниз и выбежал на улицу. Снова поднялся наверх, присел на корточки, водя руками по засохшим пятнам крови и бессвязно бормоча. Схватил нож и опять слетел по ступеням во двор. В этот раз глаза его сразу зацепили цепочку страшных следов, ведущих к колодцу.
На ватных ногах он приблизился к нему и заглянул внутрь. Дно было завалено камнями. Он без труда поднял по воздуху тяжелые плиты, а за ними два тела. Упав на колени перед трупами, Арей запрокинул голову вверх, и его страшный крик взметнулся в октябрьское небо. Этот вопль агогизирующей боли сотряс земли вокруг города, напугав его жителей, эхо близлежащих гор подхватило его и разнесло дальше, неся весть о великой скорби и о том, что отныне среди слуг тьмы не будет никого беспощаднее Арея.
Мечник трясущейся рукой провел по обезображенному лицу Пельки, стараясь стереть кровь, разгладить раны, вернуть ему прежнюю прелесть тонких черт. Он рыдал, как ребёнок, прижимая к себе тело маленькой Миры, целуя её слипшиеся от крови тёмные кудряшки. Усевшись прямо в грязь, покрывающую двор, Арей одной рукой обхватил жену, а другой дочь. Он сидел так очень, очень долго.
Прошёл день и наступила ночь, а затем снова занялся рассвет. Пролился короткий дождь, смывая с кожи кровавые разводы. Сумерки опустились на замерший в ужасе городок. Никто за всё время не решился приблизиться к этому месту - ни люди, ни стражи. А барон мрака всё сидел, судорожно прижимая к себе уже остывшие тела. Пустые, искалеченные оболочки - всё, что осталось у него от женщины, которую он любил, и их ребёнка. Им не сохранили даже вечность.
Неизвестно, сколько прошло времени, когда Арей, наконец, поднялся и пошёл по двору, не выпуская своей ноши. Он пересёк улицу на окраине города и углубился в лес. Пожухлая листва шуршала у него под ногами, и спустя время мечник вышел к опушке, которая заканчивалась обрывом. Внизу тихо шумела речка. Ещё пара недель, и она скуётся объятиями льда.
Арей поджёг тела, наблюдая, как огонь лижет языками тонкую кисть жены. На её безымянном пальце тускло поблескивало обручальное кольцо. Барон мрака слегка качнул головой, и пламя стало жарче, расплавляя металл. Когда огонь почти догорел и на промерзлой земле остались лишь горстки пепла, мечник сорвал со своей руки широкий золотой обод и тоже бросил его в огонь. А затем щёлкнул пальцами, и налетевший ветер подхватил пепел, разметав его по воздуху. Пролетев мимо, он коснулся лица Арея - как будто женская ладонь ласково провела по щеке. Сжав зубы, барон мрака резко развернулся, направляясь обратно в чащу, и высокие кроны сомкнулись за его спиной. Тьма поглотила мечника.
Комментарий к 19. Прах
Ну что ж, дорогой читатель.
Вот мы и дошли до самых печальных и трагичных событий.
Эта часть далась мне невероятно тяжело, и тебе, скорее всего, было трудно её читать.
Однако помни, что у настоящей любви нет смерти.
И да, нас ждёт последняя глава.
========== Эпилог ==========
Тлеет утренний свет, и с холодных небес
Льется вниз моя тоска.
Я ловлю её след, но и след уж исчез,
Как весенняя гроза,
И погибла во тьме
Та святая любовь,
И затих мой дивный дар.
Позабудь обо мне
И пылай вновь и вновь
Для других, моя Звезда!
***
Он опять видел сны. Полные тепла и света, радостной, захлёбывающейся жизни. Сны, в которых всё пошло иначе. Сны, где они живы. Он не хотел, чтобы утро наступало. Не желал возвращаться в страшную реальность, в которой не было её.
Арей шёл по заснеженному лесу, в окружении высоких елей и сосен — седых, как его волосы. Глядя на тянущиеся вверх пушистые кроны, барон мрака вспоминал о крохотной ёлочке, росшей в овраге на Запретных землях. Её тоненький ствол, зараженный паразитами, заключённый во мрак. Он спас её тогда, взмахом тяжёлого клинка подрубив деревья вокруг и поместив малютку в колонну света. Он знал, что ель смогла пробиться к жизни, к теплу, к солнцу. А он сорвался во мрак.
День сменялся другим, сплетая кружево долгих лет. Арей безуспешно искал Яраата. Он вдоль и поперек исходил всю землю, и каждый, кто попадался ему на пути, погибал под ударами знаменитого двуручника. Барон мрака не щадил никого, убивая без разбору, без жалости, без сожаления. Он шёл дорогой мести, оставляя за собой жуткий след из мёртвых тел стражей мрака, людей, магов. А вместе с ними тянулся шлейф грязных слухов, догадок, легенд. «Слишком злой для зла», говорили про него.
Подлость мрака часто оборачивается даже против его верных слуг. Вот и Яраат, совершивший страшное предательство, так и не получил своей награды. План Лигула работал безотказно: сразу же после убийства жены и дочери Арея за оборотнем начали охоту наёмники из Нижнего Тартара. Вынужденный скрываться, обманутый, озлобленный, Яраат на многие сотни лет затаил гнев на горбуна и его приспешников. Он появлялся из ниоткуда, воруя всё новые артефакты, поддерживающие его силы, и так же бесследно исчезал. Месть Арея затянулась на несколько веков.
Но тогда барон мрака не мог всего этого знать. Его душила бессильная ненависть, он сгибался под тяжестью горя и невосполнимости своей утраты. Стараясь хоть на время притупить боль, он опускался всё ниже.
Арей топил горечь в запыленных бутылях с крепким алкоголем, заглушал её опиумным дурманом. Он побывал в самых дурных заведениях, какие только существовали в мире, участвовал в самых гнусных делах и якшался с мерзейшими существами.
Однако ничто из этого не способно было надолго вырвать его из реальности. Реальности, в которой он ежедневно по частям терял Пельку. Эти потери проявлялись в том, как он постепенно забывал её запах, ощущение шёлка её волос, теплоту дыхания. Серебристые переливы смеха в его голове медленно смолкали, стирались очертания дорогого лица. Каждый раз, закрывая глаза, он мечтал, что больше не проснется. А, проснувшись, на долю секунды надеялся, что всё это ему привиделось. Только время шло, и с каждым ударом сердца он накапливал те части их общей жизни, что пропали без вести, ушли навсегда.
Но его любовь по-прежнему ярко пылала. Барон мрака похоронил жену и дочь, но не свою любовь к ним. И постепенно к нему пришло осознание: окончание жизни не означает конец любви. Его просто не существует, и чувство продолжает пульсировать внутри, не принося облегчения. Лишь напоминая, что любить уже больше некого.
Сначала Арей забыл, как они выглядели при жизни. Растворились в тумане десятилетий тонкие черты Пельки и милые кудряшки Миры. На смену им пришли два жутких образа, и много лет во сне и наяву они являлись к нему такими, какими он увидел их в последний раз — обезображенными, изломанными трупами. Они пугали его, заставляя корчиться от рыданий, выкрикивать страшные проклятья и бежать, сломя голову, на другой конец света, во мрак, в хаос, в распутство — прыгать в какую угодно бездну, лишь бы там, на самом дне, хоть на миг забыть жуткие видения.