Я положила письмо на кухонном столе, посредине, поверх накрытой миски с тестом, оставленным подходить с вечера.
Мы с Томасом вышли из дома в темноту и пошли к месту встречи с герром Мейером.
– Береги себя. Когда война закончится, я тебя найду, – пообещал Томас. Мы поцеловались на прощание, и я заставила себя оторваться от него.
– Я тебя люблю! – крикнул он мне вслед.
Он остался на мосту, откуда я убежала тогда от Руди Рамозера. Уходить было невыносимо. Хотелось кричать о том, как я его люблю, и я прикусила губу, чтобы не разреветься, но слезы безудержно текли по лицу.
Я с трудом карабкалась по скользкой тропе, и мучительная утренняя тошнота помечала мой путь наверх. Если бы кто-нибудь захотел меня выследить, мой курс был отмечен гораздо отчетливее, чем у Гензеля с белыми камешками.
И я легко догадалась о том, что всегда подозревала: Лорин Майер был не только почтальоном. Он работал на Сопротивление, переправляя людей и грузы через перевал. Тропу, что вела вверх через перевал и вниз по другую сторону, он знал как свои пять пальцев.
Несмотря на мои старания, я запыхалась больше обычного и продрогла. И тем не менее он меня подгонял. Мы все дальше поднимались по тропе прочь от узкой долины, которую я в жизни почти не покидала. Несколько раз я оступалась и падала, сшибая колени. На самой вершине перевала мы остановились, и я оглянулась в последний раз.
– Увижусь ли я когда-нибудь с Томасом? – спросила я.
– Роза, в наше время обещать ничего нельзя, но я знаю, он тебя любит. И найдет, как только появится возможность.
Далеко внизу на зимнем солнце блестели окна домов. Я немного побаивалась неизвестного будущего, но совершенно не жалела о том, что ушла из родительского дома. Отец меня предал, а мать не сумела как следует позаботиться. Беспокоила только сестра, но герр Майер пообещал за ней присмотреть.
– Пойдем, – поторопил он. – Впереди у нас долгий спуск.
Ноги не желали двигаться – они словно приросли к вершине перевала.
Мне было шестнадцать, но я уже познала предательство родителей, страдания и вкусила первую любовь. Сделай я сейчас один шаг, и вряд ли снова увижусь с Томасом. Я была влюблена по уши и, ma chère, откровенно считала, что больше никого никогда не полюблю.
Наконец почтальон подошел ко мне, развернул за плечи, и вскоре я, спотыкаясь, не разбирая из-за подступивших слез дороги, спускалась по другой стороне горы. Мы шли по тропе вдоль реки все утро, обходя две деревеньки. Я устала, проголодалась, меня преследовала тошнота, когда герр Майер указал на фермерский домик, примостившийся чуть пониже леса.
– Там переночуем.
Дом стоял неподалеку, но ноги меня не слушались, склон казался непреодолимым. Почтальон меня легонько подтолкнул.
– Пойдем, там живут хорошие люди. И покормят, и выспимся.
На следующее утро фермер выкатил подводу и запряг лошадь, чтобы отвезти меня дальше, а герр Майер вручил мне стопку писем.
– Я их пронумеровал, – сообщил он, показывая на верхний левый угол конвертов. – Я посылаю тебя, как по почте. На каждом конверте имя получателя и адрес. В каждом письме просьба позаботиться о тебе и отправить по следующему адресу. Так я переправляю беженцев. Этим людям можно полностью доверять. Они не станут задавать вопросов, и ты тоже ни о чем не спрашивай. Тебя накормят, устроят на ночлег и переправят дальше.
Я пересмотрела стопочку писем, остановившись на последнем, адресованном профессору Генриху Давиду Гольдфарбу в Санкт-Галлене.
– Кто это? – спросила я.
– А это Томас предложил. Он у него учился.
Он взял мой небольшой чемоданчик с одеждой и погрузил на телегу.
– Держи, пригодятся.
И вложил мне в руку несколько швейцарских франков.
Как только он сделал шаг назад, я бросилась ему на шею. Он на секунду замешкался, прежде чем неуклюже обнять. Родительский дом я покинула, не пролив ни единой слезинки, даже ощутив свободу, но попрощаться с Лорином Майером без сожаления не могла.
– Спасибо вам. Не знаю, что бы я без вас делала, – сказала я, пытаясь говорить уверенно.
Мне не хотелось его расстраивать.
– Роза Кусштатчер, – хрипло ответил он, – я желаю тебе добра. Голова на плечах у тебя вроде имеется, так что все будет хорошо. Пиши мне.
До Санкт-Галлена я добиралась пять дней, преодолевая немногим больше ста пятидесяти миль поездами, автобусами и попутками, с ночевками по указанным почтальоном на разных конвертах адресам. Каждый хозяин кормил меня и предоставлял ночлег, потом отправлял к следующему. Раньше я редко выезжала из нашей долины, зато теперь кочевала из одного незнакомого дома к другому без страха или каких других чувств. Я была молода и просто будто вырвана из привычной жизни. Теперь, вспоминая прошлое, понимаю, что была в шоке. Меня передавали из рук в руки, словно отправленную Майером посылку.