А один раз сосед Аникей упросил в субботу тележонку ему починить. Вот и проканителился с ней Макар до полуночи. Кончил дело, присел на чурбак, достал кисет с табаком, протянул руку к горну от уголька прикурить, а в горне-то огонь сам собой пыхнул до потолка. Но это еще не диво, а то диво, что посередь огня босая женщина стоит — не горит, от огня не отмахивается, будто не чует каленых углей.
Поначалу Макар подумал, вот-де, как ухлестался, аж блазнит! И сам себе не поверил бы, мало ли чего в эту пору может привидеться, кабы давнее поверье не всплыло в уме.
Подошел поближе к горну, вгляделся: это же сама Горновуха.
Еще в молодости наслышан он был от отца про нее. Горновуха нарочито приставлена батюшкой Уралом к кузнечному ремеслу. Велено ей славным мастерам потакать, нерадивых наказывать, чтобы худой славы про наш край они не чинили.
Испугался Макар. Неужто, мол, он согрешил, где-то совестью попустился и тем прогневил Горновуху?
Поклонился в пояс:
— Прости, матушка! За прибытком не гонюсь, ковать не ленюсь, делаю, на сколь уменья хватает. Да и без помощника роблю.
— Все знаю, Макар, — промолвила Горновуха. — И не хаю тебя. А хочу я твою новорожденную дочку в крестницы взять. Чеканой ее назови. И вот ей от меня подаренье.
Оставила ему в руке колечко-перстенек, сама вмиг исчезла.
Хотел Макар рассмотреть, каков перстенек, дорог ли он, да дрема одолела и сон сморил.
Вроде бы и поспал-то немного, а когда поднялся от наковальни, уже рассвело. На свету оглядел Макар перстенек — ни золотинки, ни серебринки, весь из железа. Только по всему ободку выбита надпись: «Наденешь — не снимешь, потеряешь — никогда не найдешь!»
Что к чему — мудрено! Не к мастерству ли наказ? Ведь коль пристанешь к ремеслу, то на весь свой век, а коль отстанешь, уменье утратишь и к мастерству охладеешь, так тоже прощай навсегда!
Окольцевали девчонку и, как велено было, Чеканой назвали. Агафья сначала заохала, имечко-де не деревенское, люди на смех подымут, а потом уступила.
Полюбилась Макару младшенькая пуще других дочерей. Те двое, Парунька и Дунька, постоянно возле материного подола, ей помощницы и послушницы, а Чекана с малых лет к отцу прилепилась. Прибежит, бывало, сядет у наковальни, с поковок глазенки не сводит: одно ей покажи, про другое расскажи, третье дай руками потрогать.
Годам к семнадцати взросла она бойкой, проворной и востроглазой. Нередко становил ее Макар к наковальне. Чуял, находится в ней большая способность. На иную поковку надо бы семь потов пролить, раз десять ее в горне подержать, а Чекана примерится глазом, найдет верное место и в два-три приема сготовит.
Много женихов сваталось, она каждому напрочь отказывала.
Макар ее не неволил. Паруньку и Дуньку замуж выдал, а о Чекане Агафье сказал:
— Пусть свободно живет! Не зря, поди, она Горновухина крестница.
Хоть и помогала Чекана отцу безотказно, только стало приметно: простое кузнечное ремесло для нее, все равно как одежа не по плечу, — узковато и тесновато.
Повлекло девку на искусные безделушки. Наловчилась по листовому железу картинки выбивать. Чудно у нее получалось! Первую картинку домой принесла, в простенок повесила. Родное ведь место: спереди отцова изба, рядом тополь, дальше плетень и колодец, и везде зимний куржак. Другая картинка еще краше: осенний лес с прогалинками, в небе косяк журавлей.
Избегал Макар эти картинки нахваливать, а от сомнения не мог удержаться:
— Попусту время проводишь, Чекана! Ни прибытку, ни убытку от такого товара.
Но она так ответила:
— Это, тятенька, всего лишь зачин.
Не торопилась задумки свои выдавать.
Вскоре, на именины матери, поднесла ей в подарок брошку-застежку.
Агафья — баба темная, сроду даже самых дешевых украшений не нашивала, и то руками всплеснула:
— Как это ухитрилась ты?
Да и Макар с толку сбился: немыслимый труд! Надо же было как-то приладиться: без станка, без оснастки вытянуть железную проволоку тоньше конского волоса, сплести ее, как кружево из узора в узор, подставить под плетево еще что-то, кое простым глазом не видно, хотя искрит оно там, будто угли в горне.
— И эта брошка тоже покуда зачин, — сказала Чекана.
После и отцу угодила. Он постоянно цигарками пальцы себе обжигал. Покуда собирался для курева трубку купить, Чекана сама изготовила, да не простую, как у других мужиков, а с выдумкой, со смешинкой. По виду — медный самоварчик: заглушка сверху, по бокам захватики, краник внизу. Мундштучок деревянный с медными ободками и врезками. Закуришь — сверху дымок, в самоварчике — бульк, бульк! Будто вода кипит.