Когда все приготовил, снял узду с Лешачины, на прощание кнутиком его ожег, посоветовал больше в наши места носа не совать и пошел.
Пойти-то пошел, да обратную дорогу домой найти не мог. Остановился, начал оглядываться. Леса дремучие, места нехоженые. Пока оглядывался, заметил: ему на плечо пчелка села. Он ее тихонько снял, на ладонь посадил и просит:
— Ты везде летаешь. Покажи мне, как из лесу выйти.
Пчелка будто поняла, о чем парень говорит, полетела вперед. Летит, а Тимошка за ней еле поспевает, старается не отстать.
Мало ли, много ли шел, а на дорогу вышел. Показались поля знакомые, березовые колки родные.
Старик Ефим все стонал да прихрамывал, а как яблок наелся, сразу гоголем заходил.
Исполнил Тимошка отцово желание и принялся свой сад закладывать.
...Э-хе-хе-е! Скоро сказка сказывается, да не скоро, слышь, дело делается. Поди-ко сам попробуй сад посадить да дождаться, когда он тебя урожаем порадует! Не один год пройдет.
До осени парень землю готовил, рук не жалел. У них огород-то в самую поскотину выходил. От прясла, где тополь рос, он и начал копать землю. Наверно, полдесятины перекопал. Осенью саженцы высадил.
На будущий год зазеленели они. Махонькие да хиленькие, смотреть не на что! Парень, как нянька, с ними возился, поправлял и обихаживал.
Из всех мужиков только один Прохор Тимошке помогал: то жердей ему для загородки привезет, то прясло городить поможет, чтобы коровы из поскотины в сад не лезли и саженцы не потоптали.
То ли года три прошло, то ли четыре — не знаю. Разросся Тимошкин сад и в ширину, и в вышину. Как по ниточке, по веревочке: дерево к дереву, куст к кусту. Стоят яблоньки в саду ладные, развесистые, будто девушки подолы сарафанов подобрали, плясать собрались, да с места сдвинуться не могут.
Между яблонями на кустах смородина черная, малина спелая, крыжовник полосатый, черемуха терпкая, — глазом не окинешь, корзинками не вытаскаешь.
Хоть шибко давно это было, а дело парня осталось. С той поры люди у нас свои сады развели. На том месте, где он первый сад заложил, новые деревья посажены. Тут тебе и розовые яблоки есть, и шафранные, и краснобокие. Любое выбирай, каждое яблочко наливчатое!
СКАЗКИ-ВЫДУМКИ, ДА В НИХ ЗЕРНЫШКИ ВСХОЖИЕ
ЕЛЕНКИНО КРУЖЕВО
— Парня растить — труд в копилку класть, а девку — труд на ветер бросать; сколь ни корми ее — для своей домашности не сгодится!
Так рассудил Еленкин отец, а о том не подумал: даже если березу поранить, она слезами ульется.
Приезжали сваты, с ним сторговались. Дали за красивую невесту сотню рублей, две овечки, пеструю телку и пятерик зерна на посев. Мужик и обрадовался: хорошо огреб!
Мать попробовала за дочку вступиться: не гоже-де бедному с богатым родниться, ведь Фома Фомич за один стол с нами не сядет, поморгует, и Еленку станет держать как батрачку, но отец не послушал, как уши заткнул.
На ту пору исполнилось Еленке семнадцать годков. Взросла хохотуньей, певуньей, а с просватанья замерла и примолкла.
Вскоре жениха — косого Фотьку — привезли на смотрины. Ой, глаза бы на него не смотрели: парень жирный, ноги — ходули, голова клином, нос пупырышком, рот слюнявый, голос скрипучий, да поминутно кряхтит и сморкается. Зато выфрантился в дорогую одежу, волосешки намаслил, чтобы на макушке хохолок не торчал, и так то ли начал перед невестой выламываться и задаваться, будто она сама к нему напросилась.
В день свадьбы сам Фома Фомич на тройке вороных за Еленкой приехал. Бросил уговорные деньги ее отцу, силком вывел невесту со двора. Там свахи нарядили Еленку в подвенечное платье и велели в горнице смирно сидеть, покуда жених соберется.
Двери на замке: не убежать! Она и пригорюнилась: чем за немилым жить да униженья от злого свекра терпеть, уж лучше со своей жизнью проститься!
Еще дома приготовила для себя зелье из дурман-травы.
Достала из-под кофты припрятанный пузырек, в последний раз на улицу поглядела, но вдруг услышала: кто-то в подполье урчит и скребется! Не кошка ли туда забралась, а вылезть не может?
Неволя ведь никому не мила.
«Еще успею зелье выпить, — решила Еленка. — Надо прежде животинке помочь!»
Открыла люк, спустилась в подпол по лесенке, а там оказалась ласка в ловушке. На приманку позарилась, хотела полакомиться, вот и металась, грызла проволоку зубами.
Зверюшка эта хоть и сродни горностаю, а сама по себе безобидная. Ее дело мышей ловить. И поиграть она большая охотница. Только помани, руку протяни, не путай, так почнет прыгать, носиться вокруг — не скоро уймешь.