скорее – пышкой. Вспушенные и осветленные парикмахерской волшбой легкие
локоны волос едва касались крупных округлых плеч, плечи перетекали в неширокую,
но ядреную спину, внизу которой акварельно-палевый шелк платья мелкими
складочками намечал не слишком изящную талию и при каждом шаге с фривольным
озорством обтягивал то одну, то другую объемную ягодицу, щекоча кружевным
подолом то одну, то другую полную икру Ее крепких ног. Именно такие женщины
нравились Ему, и потому раз за разом пробегая взглядом сверху вниз и снизу вверх,
всеми помыслами в эту минуту Он был прикован к пленительному предмету: «Да-а…
она ничуть не походит ни на одну из этих жердей, этих жилистых лошадей, которых
взялись почему-то рекламировать последние годы разные там телепрограммы,
журналы… Может быть, на них и удобно развешивать одежду, но в практическом
смысле смака в них не много. Эта совсем не то… Вот только со всякими
употребляемыми ими ловкими приспособлениями сразу не разберешь, что тут свое,
а что поддельное».
В просторном белом фойе, лепной свод которого поддерживали колонны с
ионическими капителями выкрашенными бронзовой краской, Он купил две
программки, и, поскольку в этот самый момент разнесся искаженный перекошенным
эхом надрывный стон второго звонка, они поторопились пройти в зал. Как и
следовало предполагать, зрителей, жидко рассыпанных по партеру, набиралось едва
ли четыре десятка. Даже не взглянув на свои билеты, они заняли глянувшиеся им
места по центру во втором ряду.
- Мне нравится, когда в театре так свободно. Есть чем дышать, - лепетала Она
затаенным шепотом, то и дело поглядывая в бело-синий листок программки. – А
всем вовсе и не обязательно любить сценическое искусство. Что ни говори,
элитарные удовольствия доступны не каждому.
«Что-то не вижу в его глазах особенной заинтересованности. Промахнулась я
с этим театром… - мысленно уже корила Она себя. - А что еще можно было
предложить? Футбольный матч? Бар? Но что бы он тогда обо мне подумал? А что он
думает сейчас? Ведь смотрит же, все время посматривает».
А думал Он о том, что все-таки совершенно напрасно Она опоздала на целых
полчаса, появись пораньше, они еще успели бы заскочить в буфет и хоть чего-нибудь
там перехватить, поскольку на эту встречу Он примчался прямо с работы и очень,
очень рассчитывал на подмогу театрального буфета. «А если еще сейчас начнет в
животе урчать… Вот мило будет. И почему оно там бывает так громко урчит? Но
ладно. Чем-то всегда приходится жертвовать. В конце концов, дом – работа, работа –
дом, надо когда-то и расслабляться».
Полотнища красного плюшевого занавеса на сцене разъехались в
противоположные стороны под хлюпкие аплодисменты малочисленной публики.
Представление началось.
Сцена театра изо всех своих маломощных сил стремилась изобразить
роскошную дачу русских дворян девятнадцатого столетия. Пара кресел, вероятно,
была изготовлена здешним бутафором специально для этого спектакля. Остальные
же изобильные предметы обстановки, все, как один жалкие в своей ненатуральности,
были стасканы сюда, всеконечно, из всех представляемых на этих подмостках
спектаклей: сваренные из гнутых металлических прутьев и окрашенные в белый цвет
«крессеновские» козетки, гробоподобные поставцы-креденцы с множеством
выдвижных ящичков, указывающие на Ломбардию шестнадцатого века, а рядом с
ними вовсе уж современные стулья. Но в этом была не главная беда. На тех стульях
сидели, время от времени пересаживаясь с одного на другой, какие-то странные
люди, и все лопотали, лопотали нездорово аффектированными, жеманными
голосами.
Но Он не слишком следил за сиюминутным ткачеством «элитарного»
художества. Да и Ее светленькую пушистую головку против всякой воли тиранили
мысли совсем об ином предмете. «И все-таки эта, пусть не близкая ему, но все же
достаточно романтическая обстановка нашей первой встречи должна своей
исключительностью всколыхнуть обыденность его сознание, - размышляла Она,
стараясь удерживать взгляд на актерах. – А какой приятный запах от него… Конечно,
сразу после работы он полетел сюда, - в душе вряд ли успел побывать. И очень
хорошо, что так. Офис у него ничего. Интересно вот только, является он