— Человек слаб, а тайна исповеди священна!
— Я тебе за молчание твоё епитимью накладываю. Ты олень двуногий крест надел и под образа встал думаешь святее папы римского заделался или бессмертным стал? Нет. Ты теперь моё сомнение в твоей вере земными поклонами за грехи свои будешь с лопатой отрабатывать. Столько людей извели за так! Я из тебя дурь выбью или святым станешь с нашей помощью или сдохнешь надорвавшись. В любом случае тебе этот подвиг земной там зачтётся. И чтоб каждый день молитву о спасении детей божьих читал я тебе список дам кого с твоего молчаливого согласия на тот свет отправили. Не осуждайте меня. Я не помню кто это сказал, но сейчас это будет к месту. «Не бойтесь врагов — они могут только убить; не бойтесь друзей — они могут только предать; бойтесь людей равнодушных — именно с их молчаливого согласия происходят все самые ужасные преступления на свете.»
— Вот она. — я поставил на стол кружку.
Сын Красножского без разрешения схватил мою спасительницу и начал вертеть.
— Это не кружка, а стакан железный с дыркой.
Ему лучше всех ответил Главврач:
— Нет мальчик это не дырка, а отверстие через которое мы сегодня высшую благодать получили.
— Как? — удивлённо спросил подросток.
— Представь в кружке не было отверстия и всё случилось так как было запланировано. Этот разговор не состоялся и ты у меня не смог спросить «Как?» по причине преждевременной смерти меня, тебя, твоих близких. Всех присутствующих. Мы все просто пропали навсегда, потому что в этой кружке здесь и сейчас не было отверстия. Мойры запнулись об этот невозможный парадокс и судьба перевернулась. Одни получили жизнь, другие смерть а третьим наплевать. Это не кружка, это откровение. Кому то его мало, а кому то много…
Особенная кружка она не всегда к месту, но ты сам себе отмеряешь когда не знаешь, что лучше — больше или меньше! С ней всегда выходит меньше да лучше….
— Извините меня я сейчас. У меня в куртке в машине. — вскочил с места Ильдар.
Из машины он принёс небольшой свёрток.
— Вот они. Там на кухне в машине я флакончики нашёл и списки. Ими нас кормили только я не знаю что это.
— Ильдар передай их Александру Николаевичу.
Сульженко осмотрел упаковки. Тяжело вздохнул и резюмировал свои выводы:
— Хлорпротиксен и Неулептил. Сильные лекарства. Оба можно использовать как успокоительные для контроля поведения. Интересно долго нас ими кормили? Эдуард!? Леонид? Что вы можете сообщить по этому поводу?
— Я не знал. Ничего не знал. А детям это разве можно такое давать? — ответил встревоженный Красножский.
— Все живы — значит можно! Скорее всего они использовали очень маленькие дозы. Буквально по капле в день на пару человек. Термосы у нас пронумерованы, а список своих вот он. То-то нас как зеков в робы приодели чтобы не перепутать кого фармакологией потчевать. Я понять не мог думал, что у нас такой народ покладистый, а оно оказывается чудес не бывает химию в массы так сказать. Игнат с четвертинки таблетки спал как убитый. Есть одна несуразица как людей ночью тошнило если один из препаратов сильное противорвотное?
— Может оно у них кончилось поэтому и решили всех того? — предположил Степанов.
— Боюсь теперь нам эту тайну узнать случиться никогда. — задумчиво ответил Сульженко.
— Что-то мы все скисли. Не всё так плохо товарищи, как кажется. Нам дальше жить надо. Сейчас предлагаю помянуть безвинно погибших. Михаил Степанович пожалуйста выдай нам грамм по пятьдесят, а лучше по сто вашей амброзии. Сегодня надо. Я рекомендую как врач. — предложил Быков.
21
Сумерки сгущались. Все молча сидели у костра и каждый думал о своём. В темнеющем небе пыхали по небу зарницы. За их сполохами словно реки среди звёзд текли зелёно-синие вихри полярного сияния.
— Док а док ты мне скажи я один это вижу или у нас массовая галлюцинация.
— Ты о чём Василий Евгеньевич?
— Смотри от машин словно волны текут. У нас електричество гуманоиды воруют! Думаю кому морду за это набить. С вариантами проблема. Не густо. Всего три кандидата и те не спортсмены.
— Вы сюда идите! От костра по дальше! Здесь посмотрите! — крикнул из-за машин лёгкий на подъём Воробей. — Тут такое!
Действительно в темноте куда не проникал свет костра всё вокруг погрузилось в странное фиолетовое свечение. От машин тонкими струйками текли подхваченные непонятной силой пылинки в ореолах слабого сияния.
— Я знаю что это! — нарушив тишину сказал Валерий Рачинский — Это огни святого Эльма или коронный разряд. Редкое природное явление. А на небе это пазори или северное сияние.