— Могу я тебе хоть слово сказать? — ворчит она.
— Хочешь что-то делать по-другому? — понимающе спрашиваю я.
— Возможно, — безуспешно старается лгать она.
Я завожу руки за голову и откидываюсь на подушку. Её взгляд окидывает мой голый торс, и её щёки покрываются румянцем.
— Нравится? — поддразниваю я её.
— Знаю точно, что мне понравится — находиться с тобой в постели целый день, вытворяя развратные штучки, — говорит она, смотря на мою промежность, затем внезапно быстро накрывает рот ладонью.
— Почему у тебя не было секса с Адамом?
— Я пойду собираться, — бормочет она в свою ладонь.
— Нет.
Она опускает руку от лица и расправляет плечи, прежде чем ответить:
— Где-то глубоко внутри я знала, что он нечестен со мной. Я не знала, что он обманывал меня, когда я к нему приходила, но чувствовала, что он лжёт.
— Предчувствие.
— Ага. Я всегда доверяю своим ощущениям.
— И твои ощущения сказали тебе прошлым вечером переспать со мной, а сегодня изъявить желание находиться со мной на протяжении всего дня в постели и вытворять всякие развратные штучки? — говорю я, поддразнивая ее.
Глаза Эмили округляются от смущения, и я выдавливаю краткий смешок. Я не могу ничего поделать. Мне так чертовски хорошо с ней. Она толкает меня в грудь, прежде чем раствориться в своём собственном завораживающем смехе.
— Да, мне об этом сказали мои ощущения, а потом включились мои мозги и сказали мне забыть об этом, потому что я всё время продолжаю ошибаться.
— Ты не ошибаешься, — прорычал я, садясь, чтобы быть ближе к ней. Надо, чтобы она видела, что я хочу её. Больше, чем кого-либо.
— Я всё делаю правильно. Послушай, Эмили. Я всё делаю чертовски верно. Ты не знаешь меня. Ты замечательная женщина, и если ты хочешь пройти этот путь со мной, ты должна кое-что знать. Я не прогоняю тебя. Я ставлю твои интересы превыше своих. Я хочу тебя. Я так чертовски сильно хочу тебя, что едва могу двигаться рядом с тобой. Тебе решать, если это то, чего ты хочешь, я проведу все эти чёртовы дни с тобой, чтобы показать, что ты для меня значишь.
— Хорошо, Гаррет, — мягко отвечает она, целуя меня в щёку.
— Хорошо.
— Я пойду в душ.
— Хорошо.
Я стараюсь держать себя в руках, когда Эмили понимается с кровати и демонстрирует свою попку в крошечной паре хлопковых трусиков. Господи, да я, вашу мать, просто святой. Будь я тем, кем был 9 лет назад, я бы уже глубоко погрузился в ее тело. Я прежний не давал бы ей подняться дни напролёт, лишь для того, чтобы поесть и попить, а в остальные моменты трахал бы её в кухне. И я всё ещё тот человек. И если она хочет меня, то я готов трахать ее всеми известными способами.
Дверь ванной закрывается, и я испытываю непреодолимое желание дрочить. Если я смогу освободиться от вибрирующего напряжения, то смогу думать более ясно. Хотя, я не из тех парней, которые оказываются в кровати с девушкой и дрочат. Я делаю несколько глубоких вдохов и поднимаюсь на ноги, чтобы проверить дом.
Когда я убеждаюсь, что вокруг безопасно, и моя машина не пострадала, я принимаюсь искать кофеварку. Я потрясён тем, что женщина, которая держит кофейню, дома не имеет ни грамма кофе. Я знаю, что она его пьёт. Я знаю, как она его варит и сколько кружек в день выпивает. Мне нужен кофе.
Я возвращаюсь в комнату, чтобы одеться. Душ я приму у себя, после того как выпью по меньшей мере две чашки.
Когда я иду в спальню Эмили, из открытой ванной валит пар, а сама Эмили, покачивая бёдрами, пританцовывает напротив шкафа. Она закутана в тёплый лавандовый халат, волосы завёрнуты в пушистое белое полотенце. Она так чертовски мила.
— Кофе нет? — спрашиваю я, а она вскрикивает и спотыкается о кипу своей одежды.
Я в то же мгновение подбегаю к ней и прижимаю её к груди.
— Какого чёрта ты так меня пугаешь? — кричит она, ударяя меня по груди.
— Извини.
— Когда люди приносят извинения, они обычно так не ухмыляются, — упрекает она с угрюмым выражением на лице.
— Прости, — мурлычу я, наклоняя лицо к её шее, а потом издаю глубокий смешок.
Ни разу за всю мою жизнь мне не было так хорошо. Чёрт, я никогда не чувствовал себя настолько живым.
Она обвивает руки вокруг моей шеи, смеясь в ответ. Этот огонь в ней похож на фейерверк — он сияет так ярко, как солнце, но лишь на мгновение, прежде чем превратиться в тёплый свет.
Я целую её пониже уха, в родинку в форме кофейного зернышка, и встаю.
— У меня нет кофе. Знаю, это странно, но утром мне никогда не хочется. И ещё, если я выпью кофе после пяти, то не смогу заснуть.