— Где штаны порвал? — спросил он Джона.
— Я поспорил со Снобами, в Гнуснополе.
— Какие еще Снобы?
— А вы их не знаете?
— В жизни не слыхал.
— А Гнуснополь вы видели?
— Видел? Да он мне принадлежит.
— Как это?
— А на что они живут, по-твоему?
— Я об этом не думал.
— Все как один работают на меня, — сказал Маммон, — Одни пишут, другие получают доход с моей земли. «Снобы»… выдумывают же всякую чушь в свободное время… когда лоботрясов не бьют, — и он зорко взглянул на Джона, и снова принялся чинить забор.
— Чего ждешь? — спросил он. — Пошел, пошел!
Потом я опять перевернулся и опять увидел, как Джон бредет в темноте, под дождем, совсем несчастный. Северный ветер иногда разгонял тучи, и выглядывала луна. Стуча зубами, Джон посмотрел наверх и увидел по сторонам острые утесы. Впереди тоже стоял утес, очень большой, с круглой дыркой. Луна светила, утес отбрасывал тень, а рядом лежала еще какая-то тень и, оглянувшись, Джон понял, что прошел в темноте сквозь гору.
Остановиться он не мог, замерз бы, и мне снилось, что он упорно идет вперед, к самой дыре в утесе. Перед ней, у жаровни, сидели люди. Когда он приблизился, они вскочили, преграждая ему путь.
— Прохода нет, — сказал их начальник.
— А где же мне идти? — спросил Джон.
— Смотря куда.
— К морю, чтобы найти Западный остров.
— Тогда идти негде.
— Почему?
— Ты что, не знаешь? Этот край принадлежит Духу Времени.
— Простите, не знал, — сказал Джон. — Я как-нибудь обойду его владенья.
— Вот идиот! — сказал начальник. — Да ты уже в его владениях. Ты их прошел. Это выход, а не вход. Гостей он любит, беглецов — нет. — И он крикнул одному из людей: — Эй, Умм, отведи-ка его к Главному!
Молодой человек надел на Джона наручники, и повел его на цепи вниз, в долину.
И я увидел, как они идут по долине, и луна светит им в лицо, и гора стоит перед ними, словно великан.
— Неужели это вы, мистер Умм? — спросил Джон.
— Кто же еще? — откликнулся стражник.
— Вы очень изменились с того раза…
— С какого? Мы не встречались.
— Как, мы же были в кабачке, и вы везли меня в двуколке!
— А, вон что! Это мой отец, Умм-старший. Темный человек, почти как эти, из Пуритании. У нас в семье о нём не упоминают. А я — Сигизмунд Умм. С отцом мы давно в ссоре.
Они прошли еще немного и Сигизмунд заговорил снова:
— Вам же лучше, если я скажу сразу: бежать не пытайтесь, некуда.
— Откуда вы знаете, что острова нет?
— Вы хотите, чтобы он был?
— Да.
— А у вас раньше не бывало, чтобы вы принимали желаемое за действительное, мечту за реальность? Джон подумал и сказал:
— Бывало.
— А ваш остров похож на мечту?
— Вообще-то, похож…
— Видите! Но ответьте мне еще на один вопрос. Бывало ли так, чтобы мысли об острове не заканчивались темнолицыми девушками?
— Нет, не бывало. Но я не о них мечтал!
— О них. Стремились вы именно к ним, но хотели почувствовать себя хорошим. Отсюда и остров.
— Вы считаете…
— Островом вы прикрывали свою похоть от самого себя.
— Я же огорчался, когда так получалось!
— Да. Вас огорчало, что на поверку вы плохи. Но времени вы не теряли, пользовались случаем.
Гора стала больше, и тень покрыла их. Джон устало сказал:
— В конце концов, не в острове суть. Могу пойти и на Восток, к горам.
— Их нет.
— Откуда вы знаете?
— А вы там были? Вы их видели днем, при солнечном свете?
— Нет.
— Вашим предкам было приятно думать, что когда контракт кончится, они уйдут в горы, в этот замок. Все лучше, чем никуда.
— Конечно.
— Вот они и приняли мечту за действительность.
— Разве только так и бывает? Неужели все, что я вижу, мне просто хочется видеть?
— Почти все, — отвечал Сигизмунд. — Ну, например, вам хочется, чтобы это была гора, и вы так думаете.
— А что же это? — вскричал Джон. И мне приснилось, что Джон, словно ребенок, закрыл лицо руками, чтобы не видеть великана, но м-р Умм младший силой отвел его руки, и ему пришлось увидеть Духа Времени, который сидел в кресле и как-будто спал. Тогда м-р Умм открыл дверцу в скале и швырнул Джона в темницу упрямо напротив Духа, так что тот мог смотреть туда сквозь решетку.
— Скоро он откроет глаза, — сказал м-р Умм и запер двери.
Джон протомился всю ночь, страдая от наручников, и от холода, и от вони, а наутро, когда сковозь решетку проник свет, увидел много узников и узниц. С ним они не говорили, спеша укрыться от света, поближе к стенам. Джон пополз к решетке глотнуть воздуха, но страшно испугался, ибо великан медленно открыл глаза. Еще мне приснилось, что когда великан смотрел на что-нибудь, оно становилось прозрачным. И, обернувшись, Джон увидел не людей, а истинных чудовищ. Перед ним сидела женщина, но видел он череп, мозг, носоглотку, слюну в горле, кровь в жилах, легкие, подобные живым губкам, и печень, и змеиное гнездо кишок. Отвернувшись поскорее, он увидел старика, у которого темнела внутри страшная опухоль. Когда же Джон опустил голову, он увидел свои внутренности. И мне снилось, что так он прожил много дней, пока не упал ничком и не закричал: «Это черная яма! Хозяина нет, а яма есть».
Каждый день тюремщик приносил им пищу и говорил, что это такое. Если им давали мясо, он напоминал, что они едят труп; если то была, скажем, печенка, он объяснял ее функции и даже показывал, ибо великан не смыкал глаз, когда они ели. Принося яйца, он не забывал отметить, что это — менструальные выделения птиц, и отпускал шпильки, поглядывая на женщин. Однажды он принес молоко и сказал:
— Чего-чего, а брезгливости в вас мало! Вы только представьте, что я вам дал другие выделения.
Джон пробыл в темнице меньше, чем прочие, и при этих словах что-то сместилось в его душе.
— Ах ты, спасибо! — сказал он. — Теперь я знаю, что вы порете чушь.
— Что такое? — спросил тюремщик.
— Вы делаете вид, что непохожие вещи похожи. Разве молоко — то же самое, что пот или кал?
— Какая же разница, кроме привычки?
— Вы это нарочно или вы кретин? Неужели вы не видите разницы между тем, что природа выбрасывает вон, и тем, что она поставляет для еды?
— Вот что, — усмехнулся тюремщик. — Значит, у природы есть разум и цель? Так сказать, Хозяин в юбке. Конечно, вам легче так думать, — и он направился к выходу, задрав нос.
— Я ничего не думаю, — крикнул Джон ему вдогонку. — Это всякому ясно. Молоко едят телята, кал никто не ест.
— Ну, хватит! — заорал тюремщик, возвращаясь. — За такие слова отведут к Главному! — и он потащил Джона за цепь, а тот все кричал:
— Да посудите вы сами, какая чушь! Тюремщик дал ему в зубы и, воспользовавшись его молчанием, обратился к узникам:
— Как видите, он пытается спорить. Теперь скажите мне, что такое спор?
Узники сбивчиво залопотали.
— Ну, ну!.. — подбодрил их тюремщик. — Пора бы выучить! Вот ты (и он ткнул пальцем в какого-то подростка). — Скажи нам, что такое спор и доводы?
— Намеренная рационализация неосознанных влечений, — отвечал подросток.
— Очень хорошо, только стань прямо и руки заложи за спину. Так. Теперь скажи, как надо отвечать тем, кто верит в Хозяина?
— «Вы это говорите потому, что вас охмурили управители».
— Молодец. Голову повыше! Так. А как отвечать тем, кто не отличает песен м-ра Фалли от песен лорда Блазна?
— Ответа два, — сказал подросток. — Первый: «Вы так говорите потому, что вы из Пуритании». Второй: «Вы так говорите потому, что вы раб похоти».
— Прекрасно. И еще один вопросик. Что надо ответить, если тебе скажут, что дважды два — четыре?