Серёжа Овсиенко и Коля Гайдук, раскрасневшись от усердия, носили вёдрами воду из-под крана. В углу зала, рядом со. шведской стенкой, устроились у длинного стола человек двенадцать ребят. Дробно стуча ножами, они мелко рубили круто сваренные яйца.
За окнами, царапая в стёкла мелкой крупой, уныло посвистывал ветер. Было зябко не только утятам, но и ребятам.
- Нет, так дальше не пойдёт, - сказала Лида, размешивая палкой корм в бочонке. - Надо печку истопить. - И к Жене: - Долей немного.
Женя подняла ведро с водой, стала лить потихоньку.
- А где дрова взять? - возразила она. - В школе давно кончились, а в колхозе пока допросишься...
- А я знаю где, - таинственно округлив глаза, сказал Овсиенко.
Лида замерла с палкой в руках:
- Где?
Овсиенко подошёл к защищённому сеткой окну, кивком головы показал на соседний, принадлежащий пекарне двор:
- Вон они, дровишки-то. Первый сорт! Лида сердито ткнула палкой в месиво.
- Тьфу, дуралей! - возмутилась она. - Вот взять бы да мешалкой тебе по шее за такие слова! "Дровишки"!
- А что? А что? - пятясь на всякий случай к двери, оправдывался Овсиенко. - Дроза-то чьи - государственные? А утята чьи? Тоже государственные.
- Женя, подержи-ка его, - сказала Лида, вынимая палку.
Овсиенко отскочил в сторону.
- Не буду! Не буду! - закричал Серёжа. Дурачась, упал на колени, молитвенно сложил руки. - Ну, Лидочка, ну, честное слово, я лучше своих принесу!
Ребята засмеялись.
- Свои? - задумчиво переспросила Лида. - А ведь это здорово! Если все, которые здесь, принесут по полену...
- Правда! Правда! - закричали ребята. - Принесём!..
- Ну тогда давайте быстрее! Кто ближе живёт?.. Серёжа, прощаю, вставай, кормить утят будем.
К началу занятий в печке затрещали дрова. Пришли четыре девочки из старших классов - подменить.
- Ого, печку затопили! - обрадовалась Аня Ти-таренко, потирая покрасневшие руки.
- Вот хорошо! Мы тут и уроки будем готовить.
Уходя, Серёжа Овсиенко насупил брови, сказал басом:
- Вы тут не очень-то прохлаждайтесь. За утятами смотрите. Видите, как они к печке грудятся? Подавят друг друга. Разгребать надо.
Аня фыркнула, встала по стойке "смирно", смешно вывернув ладонь, взяла под козырёк:
- Есть, товарищ командир, следить за утятами! Какие будут ещё приказания?
Овсиенко надулся, сердито повёл глазами.
- Никаких, - сказал он. - Вольно! Вам бы только дурачиться.
Девочки рассмеялись вдогонку:
- Ладно уж, иди, товарищ начальник. Серьёзный какой!
Забота Овсиенко об утятах не была лишена оснований. Он хотел добиться наибольшего процента сохранения утят. Мысль заработать этим летом на мотовелосипед клином засела в голове. Чем больше он вырастит утят, тем больше за них получит.
"Значит, так, - усевшись вечером за своим столом, принялся рассуждать Овсиенко.
- Если я выра-= щу... Сколько же я выращу? - задумался он. - Тьфу ты пропасть! И надо же им было написать условие оплаты в процентах! Ну ладно, я выращу две тысячи утят и получу за них..."
Овсиенко схватил карандаш и помножил две тысячи утят на шесть копеек. От полученного результата у него потемнело в глазах: "Двенадцать тысяч!"
Откинувшись на стуле, он долго смотрел зачарованным взглядом на эти волшебные цифры. Может, он ошибся? Неправильно помножил? Нет, всё равно двенадцать тысяч. Но почему же так много?
Долго смотрел, пока не догадался: да ведь это же копейки! Чтобы получить рубли, нужно... нужно...
Левая рука его сама по себе полезла к затылку, а правая - неуверенно зачеркнула один нулик. Ну вот, теперь, кажется, правильно будет - тысяча двести.
Овсиенко с недоверием поглядел на полученный результат: "Что-то очень много, - подумал он. - Если бы у нас кто из утятников получил столько, вся станица сразу бы узнала. Нет, много! Убавлю-ка я ещё нулик.
Серёжа и так и этак рассматривал полученное число. Долго думал и наконец скрепя сердце согласился. "Собственно, не так-то уж мало, успокаивал он себя. - А премиальные? Да тут можно заработать на мотоцикл!"
Овсиенко, счастливо улыбаясь, откинулся на спинку стула. Ему уж виделся наяву приземистый мотоцикл с никелированным рулём и фарой. Он мчится по станице, с шиком подъезжает к школе...
Но какое-то сомнение не давало покоя. Сколько же всё-таки будет семьдесят пять процентов? А девяносто шесть процентов? А потом: у него в табеле по математике двойка. Если он её не исправит, не видать ему утят как своих ушей. И мотовелосипеда не видать. Даже велосипеда паршивого!..
Поразмыслив немного, Серёжа полез под кровать и выдвинул ящик со старыми тетрадями. Копаясь, долго искал что-то. Ага, нашёл! Вот они, задачки на проценты! Их много, но... решались они другими. Он попросту "сдувал" их с чужих тетрадей. И вдруг - о, радость! - ему попалась под руку шпаргалка с записями, как найти проценты. Хлопнув себя по голове и обозвав её "кочаном капусты", Серёжа с жаром принялся за вычисления.
В первый день получалось туго, а во второй он неожиданно для себя решил задачку.
Сам! Без посторонней помощи. Решил вторую, и эта получилась легко.
Ободрённый успехами, Серёжа полез в портфель, достал тетрадь по арифметике и...
сделал домашнее задание.
Потом к нему стали ходить Юра с Петей. Они подолгу сидели вместе и решали задачки.
Пришёл день, когда Юра сказал:
- Теперь ты математик. Только, .знаешь, давай об этом никому не скажем. Вот будет открытие!..
Никогда так быстро не летело время в школе, как в последний перед каникулами месяц. Уход за утятами, уроки, экзамены, подбор бригад утятников, шум, споры, обиды, слезы. Желающих выращивать утят было хоть отбавляй, бригад же нужно было только восемь.
- Ну вы поймите, ребята! - прижимая руки к груди, объяснял председатель. - Рад бы создать больше бригад, да помещений нет.
Тогда началась борьба за право участия в бригадах утятников. Был объявлен конкурс на лучшую успеваемость и активное участие в общественно полезных делах.
Троечники безжалостно исключались. Вне конкурса пошли только те, кто отличился в закупке яиц. Но таких было немного: Павлик Крамарь, сестры Захаровы, Юра Комаров да Петя Телегин. Серёжа Овсиенко в счёт не шёл. В списке против его фамилии был нарисован красным карандашом большой вопрос. Серёжа хоть и закупил много яиц, но в табеле у него были две двойки, одна из них - по арифметике.
К удивлению всех, Серёжа носа не вешал. В школе каждую свободную минуту он возился около утят. которые росли как на дрожжах. Утром, принимая дежурство от старшеклассников, придирчиво осматривал утиную посуду: кормушки, поилки, кадку для размешивания кормов.
- Опять грязную посуду сдаёте! - кричал он. - Не приму!
И не принимал, пока не вымоют. Как-то получилось само собой, что "командовать парадом" стал... он. Серёжин лозунг "Сохраним девяносто шесть процентов утят!"
был написан на склеенном в длинную полосу листе бумаги и вывешен в спортивном зале. Это он добился, чтобы каждый день утята получали свежую траву. Но иногда, в дождливую погоду, ребята отказывались идти за травой, тогда он молча брал нож, надевал на голову мешок и шёл один.
Ребята злились, брали мешки, ножи и, плетясь сзади, ворчали:
- И чего ты стараешься? Всё равно тебе ни копейки не достанется.
- А вы на моё не заглядывайтесь! - огрызался Серёжа. - Я своё получу, когда нужно будет, вот вы смотрите - своё не прозевайте.
Ребята только плечами пожимали на такую загадочную самоуверенность. Смешно. О каком "своём" он говорит?
В бригаду утятников он не попадёт, это уже и так ясно, как дважды два. Завтра контрольная работа по арифметике, а у него двойка.
Но все эти расчёты были опрокинуты самым неожиданным образом.