Часть первая: четверо друзей.
Первые лучи солнца уже любопытно вкрадывались в жилище человека сквозь щели меж бревен, когда он открыл глаза. - Проспал. - тихо и спокойно сказал мужчина, вслушиваясь в уличные звуки и неспешно слезая с большой, деревянной кровати, за остатками вчерашнего кофе, который стоял на столе. В своем небольшом, деревянном доме из сосновых стволов, что занял пик на высоте этой степной местности, он чувствовал себя спокойно и часто давал себе выспаться. Перехватив на ходу лепешку, уже через минуту, он, взяв свою привычную ношу в виде сумки, жилета и винтовки, двинулся в путь. В день нужно будет проходить по тридцать километров. Но охотник хорошо знал эти места. Старые карты считались дефицитом, их было не вдоволь, да и цена на них была высока, как показалось Джонни, - так называл себя наш герой, - но они не врали. Одна из таких карт была у него. Эти карты знали все древние города, реки и высоты, которые могли бы пригодиться. Их только нужно было уметь читать, и Джонни умел. Старые карты были отпечатаны древними, утраченными технологиями. Карты были только на рынке старого Юза и продавались только за золото. То еще место. Ему никогда не хотелось туда идти, но временами жизнь заставляла его. Время до полудня пролетело быстро. Шлось с удовольствием. Земля текла под ногами ровной почвой, мхами, различными травами и мелкими полевыми цветами самых разных оттенков и запахов, которые Джонни прекрасно знал и уже давно выучил. «О! Это были хорошие времена» - говорил с гордостью он, когда кто-то вспоминал его деда, который и приоткрыл глаза внука на травы в свое время. Про блестящий ум и великий дар знахаря его деда на Кряже знают все! Даже Первый Голова Кряжа когда то звал его к себе в близкие, но дед был умен и вежливо отказал, сославшись на слабое здоровье в тот час. Первый Голова так же был не глуп и поэтому преследований на почве отказа не последовало. Некоторые старики и вовсе поговаривали, что его дед таки уже жил еще до нулевого года и что все это заслуга даров природы - растений... Хотя, идет сто пятидесятый год после Катастрофы, дед в здравии, люди видели его еще недавно, - кто же в это поверит? Никто и не верил. Вряд ли может быть такой долгожитель. Джонни и сам не знал правды. Солнце перевалило за полдень. Окинув беглым взглядом ближайшие крупные заросли в ста метрах на северо-восток, он впервые за день сменил курс. Обед был быстр и скромен. Не большая пшеничная лепешка, вяленое на солнце мясо добытого днями зверя, соль и вода. Спустя несколько минут, скрыв следы своего пребывания, его дорога возобновилась по утреннему курсу строго на север от жилища, на сто тридцать километров. В старый монастырь. К своим друзьям, которых он не видел два года. Он, почему то твердо верил, что именно этот год изменит все. В не большой, прохладной, плохо освещенной комнате из камня, слабо улавливался приятный запах курительного дыма, и явно воняло рыбой. Крепкий мужчина лет тридцати, повернувшись боком ко вчерашним яствам, сидел на крупном камне за старым каменным столом и что-то еле слышно бормотал себе под нос, не выпуская изо рта потухшую трубку. Лицо его смотрело прямо, а взгляд был опущен но он не грустил. Он размышлял. Размышлял и ждал. Изредка, его пальцы медленно скользили по перьям стрел в колчане, который он держал перед собой. На полу валялась его полупустая, дорожная сумка. Его меч вертикально стоял рядом, опершись о стол. На меч опирался лук, а на столе лежали остатки вчерашней сырой рыбы, которая успела пропасть. Он уже несколько часов сидел практически неподвижно. Лишь его пальцы и губы временами выдавали жизнь внутри. Это был крепкий здоровьем и силой мужчина в два метра ростом. Его звали Алексей. Он был одним из Трех Охотников Кряжа. Он здесь уже семь ночей. Все эти кельи доживали свой век, как и весь монастырь. Но в непогоду, или если нужно с глаз долой, в монастыре еще можно было найти терпимое пристанище на какое то время. Большая часть этой огромной постройки тех далеких лет сохранилась за счет долгосрочности материала, из которого состояла. По сути, это был огромный камень, размером с пятиэтажный дом донулевых лет, с выбранными в нем ходами, и комнатами, которые в давно найденных, пристарейших рукописях звались кельями. В них жили монахи. Так все и думали, но наверняка не знал никто. И никто не знал, кто такие монахи. - Жизнь разносилась как туфля и с потолка растет петля. - в пол голоса хриплым басом, не отрывая взгляда от пола, пробурчал Алекс. Его знали на территории Кряжа именно так. Нет, ему вовсе не хотелось повеситься, ему просто очень нравились разные, вкусные его уху выражения, которые он где то слышал и потом еще долго повторял. Подняв взгляд к окну, он узрел излюбленную картину детства, надолго застрявшую в его памяти. Стоял полдень. Брошенные деревца, десяток мелких сорняковых, кустарных деревьев между монастырем и поворотом реки на ярко отцветающей поляне, стояли ровно в центрах своих теней, и солнце было ровно над ними. Летний полдень. Так Алексея когда то научили отсчитывать двенадцать часов дня. - Пора бы и отобедать чего то. - снова в пол голоса сказал он, уже вскидывая все свое добро на себя перед выходом. Да и вообще, Алексей не стеснялся поговорить сам с собой, что уж там. Он часто шутил, что верные мысли рождаются вслух и почему бы не посекретничать наедине. Дикая еда здешних мест в изобилии и для охотника отобедать будет совсем не сложно. Рядом Калька, вода прозрачная до глубокого дна. Один выстрел - одна рыба, Алекс не ошибался в таких вещах. Рыбу любили все. Ждать еще несколько дней, еда - отличный способ скоротать время. Дни нынче спокойные, разбойники не покидали дальних рубежей западного леса уже много лет, о случаях грабежей или убийства путников давно никто не слышал. Два с половиной десятка постов на границах Кряжа делают свое дело. Если и есть те, кто хочет войти в земли, то на рубеже их встречают с оружием. Так думал Алекс. Когда то, Голова провернул один хитрый, как он считал, ход. За пять лет, еще в своей молодости, за отцовские деньги, он нашел тысячу бедных мужчин, у которых были жены и дети. Дал мужчинам оружие для защиты территорий, и как плату, дал их семьям жилье вокруг себя и золото, надолго осев в Юзе. Тысячи человек хватало охранять и города и границы. Мужчины бывали дома не редко, служба была спокойной и всех всё устраивало. А потом эти семьи дали службе детей и охрана земель стала делом чести таких семей. Дать сына - моральный долг!.. Долг, о котором сейчас позабыли. Спустя короткое время Алекс уже накрыл ветками все свое добро в виде дорожной сумки, охотничьих снастей, меча, кожаных мокасин, штанов и жилета, и в чем мать родила, бросился в воду за рыбиной с два локтя, всплывшей с его стрелой в голове, которую прибивало к левому берегу на кручах поворота реки. Это был крупный карась. Старый монастырь как раз был на этом берегу. Спустя три часа солнце уже перевалило к закату, догорал не большой костер близь стен старой постройки, и рыба источала приятный, вкусный запах. Теперь же это был жареный карась. Река Калька берет свое начало на дальних рубежах северо-западного леса. На карте она словно трещина на камне, по диагонали делит территорию Кряжа, и, стремясь на юго-восток за видимые пределы этой земли, теряется в стороне Азов-моря. В верхней трети реки есть затяжной поворот на границе западного леса и равнин Кряжа, у монастыря. Здесь и происходит наше знакомство со вторым охотником Тройки, который взял на себя ответственность в этот раз присмотреть за старой крепостью религии до прихода своих друзей. Сидя на нижней ветке большого дуба, на высоте в три метра, собрав ноги под собой и держась рукой за ствол, человек в капюшоне смотрел вниз и чувствовал себя вполне уверенно и абсолютно спокойно. Его правильное, овальной формы лицо, усыпанное шрамами, не источало ни одной эмоции. Конечно, да, как и спокойно чувствовал бы себя любой другой взрослый мужчина этого времени в такой ситуации. Не очень то и высоко. Три метра - это высота детских игр в лесных селах! Но тут было нечто другое. Эта невозмутимость поражала. Заставляла чувствовать ее силу и осознавать свою слабость, заставляла чувствовать страх Внизу, у подножья все того же дерева, спешно размещалась пара десятков поджарых, серых волков, которые явно были не прочь подкрепиться человеченой. По их жалобным, обманчивым взглядам и изредка вырывающимся, умоляющим стонам это было очень заметно, и было ясно, что они тут надолго. В ожидании прекрасного обеда хищники с надеждой заняли эту небольшую поляну, в центре которой возвышалось дерево. Волки постарше уже умерили свой пыл и спокойно лежали, высунув языки и поглядывая на свою добычу. Надежды на чудо не было. Виктор это понимал, прекрасно зная природу зверя. Вполне возможно, что они не ели неделю или больше, - их кости были слишком открыты. Ноги не понесут их дальше, пока что-то не решится здесь. За эти четверть часа на дереве охотник не раз вступал с собой в немой, невидимый зверю, диалог. Ему было жаль волков. Но он знал, что еще больше может пожалеть, если не успеет к рассвету первого дня, последнего месяца лета прибыть в назначенное место, где его уже ждут. Путник действительно не хотел убивать животных, но нужно было действовать. Несколько первых движений человека волки и вовсе не заме