ик осмотрелся и присел над своим свертком. Нужно сказать, что этот старик был слишком ловок и быстр в своих движениях, что сразу давало знак понимающему человеку. Усевшись поудобнее, путник раскинул тряпки и виду предстало два предмета: тонкая, железная палка, с отверстиями по краям и винтовка ДрагУнова, без обоймы, производства 1984 года от рождества Христова. Осмотрев всё очень внимательно, старик облегченно свернул тряпки и отложив в сторону сверток, повернулся к камню, что лежал под деревом. Глыба далась легко, и человек в лохмотьях нашел под ней тайник. В этот раз уже прочная клеенка, упакованная проволокой, скрывала под камнем десяток патронов, которые странник спешно изучал. Для него это был момент истины, момент его триумфа и славы. Как и тогда, год назад, в короткий миг пребывания на этом месте, старик сидел сейчас и думал о своей конечной цели, но теперь он к ней был на один год ближе. На тщательно вскопанной, ухоженной земле, меж тощими стеблями не высоких растений, ножами орудовали четверо. Задача была простой и требовала лишь одного, правильного, не большого пореза на каждом из сотни бутонов, что днями отцвели. Приканчивая последний десяток, все уже знали, что только ровно в полночь и никогда более, они выйдут на сбор густого сока, который слегка выступал сейчас из этих увечий. Молчанку уже никто не играл, но полную тишину происходящего, своим писком, нарушила мелкая, хищная птица, с тонким и длинным хвостом, что с севера зашла на посадку и преспокойно сев на вытянутую руку деда, приступила к чистке пера. Старый смотрел на нее и молча думал, но те мысли, которые сейчас бушевали у него в голове, не дали ему возможности скрыть эмоций. Три молодых человека поняли серьезность происходящего, не нуждаясь в пояснениях, и все срочно двинулись в дом. Там, разместившись на шкурах, молодые охотники уже были готовы услышать всё, что угодно. Сидя на стуле у стола, из-под крыла птицы, невидимым глазу движением, дед извлек крошечный сверток, в котором Джонни нашел записку, поймав его и открыв. Слово «беда», вот что было написано на маленьком, белом клочке бумаги. Дед молча думал, ни на кого не смотря, а остальные тишину нарушить не решались. Трудно сказать зачем он тянул время, но это значило «война». Солнце уже садилось, в лесу было темно и к маленькой, еще пока освещенной полянке, в десяти километрах к северу от частокола, вышли пятеро. Не то что бы они сами вышли, скорее лес стошнило ими на поляну, где им суждено было остаться навсегда. Четверо лежали как без чувств, но старшина северного поста, давно перестав считать свои потери в пути, гордо стоял на коленях и ум его был извращен дымом, что он курил час назад. Ему становилось все хуже, и он уже не видел яви. У него в глазах мир был коричнев, страшен и не конкретен в своей материальности. Звуков не было. В нем было очень тяжело находиться и лишь маленький, но быстро растущий предмет прямо перед ним, схожий с чем угодно как ему показалось, слегка вызывал уставший интерес. Спустя секунду предмет вырос до неба и закрыл всю вселенную. Он наполнял всё и даже его самого. Последовавшая резкая вспышка света в глазах воина убила страшный коричневый мир и реальность приняла материю, в последний миг до конца, дав ему осознать смерть. В начале ночи за частоколом по прежнему были четверо, но планы несколько изменились. Дед решил выйти не утром, а после полуночи. Выйти на север и дать бой неприятелю, не зная его в лицо, что для троих молодых друзей было особенно заманчиво! Уже осознав чувство долга, каждый из троих хотел встретиться в лесу с тем, кто пришел к ним с оружием с севера. За ужином, приготовлениями и сборами, дед и его ученики легко дождались полночи. Птица была отпущена, а волчонок, в этот раз, был оставлен на улице, и его корыто обрело новое место снаружи, наполненное свежей водой. Выйдя за соком Пешавара, все уже были одеты, на них было их оружие, и перед вылазкой за ограду, сбор снадобья было последним, что они сделали внутри. На границе леса, что примыкает к частоколу с юга, из под упавшей набок березы, на свет полуночной, уходящей луны, явились четверо мужчин. Старик вернул мелкое деревцо на место, и они выдвинулись. Тогда, несколькими днями ранее, бесшумно идущих по лесу охотников можно было сравнить с тенями, но пробираясь сейчас, это скорее были призраки тех теней. Солнце, еще не появилось с востока, но уже начало новый день, когда к старым, крайним развалинам Юза, медленно подходил согнувшийся в дугу старик. Его лицо осунулось после бессонной ночи пути, а руки дрожали, крепко держа длинный тряпочный сверток. Город встретил его спящим, как и городская стража, и через четверть часа, старик уже блуждал каменными постройками ушедших лет, в поисках места, что он выбрал годом раньше. Ни большая уличная собака, ни случайный ранний прохожий, что встретились ему на пути, не смогли отвлечь его ни на секунду. У него была цель. И спустя полчаса дороги, поросшими травой тротуарами и улицами, он вышел к старой постройке в три этажа, что была в четырех кварталах от рынка. Рынок был по ту сторону от дома, если это можно было так назвать. Голый камень, с отверстиями и проходами, и с торчащими из него, словно огромные иглы, железными прутами, - вот что было названо домом. В темноте парадного входа скрылась фигура. Неслышными шагами старый человек преодолел сходы, оказавшись под крышей. Крыша представляла собой квадратную, почти ровную площадь из камня с дыркой в полу, через которую наружу выбирался старик с тощим, тряпочным свертком. Разместившись на крыше горизонтально, старик и винтовка представляли собой странную для этого времени картину. Начать можно с того, что на территории Кряжа всего осталось с десяток длинных стволов, и местный житель давно отвык от такого зрелища. Вся эта дивная картина на крыше воплощала следующую затею. Стреляющий должен был, пуская пулю в узкий проход между домами, на расстоянии в 700 шагов, попасть в окно, за которым будет сидеть человек. Человек должен умереть. В комнате старого здания, стены и окна без стекол были плотно увешаны коврами и шторами. Возле утреннего стола с кувшином молока и тарелкой горячих, пшеничных лепешек, неспешно кружилась девка. Заканчивая приготовления и уборку, она, своими тощими руками, отдернула в сторону шторы, и все пространство тут же наполнилось светом с восточного неба, озаряя спешно входящего в комнату Первого ГоловУ. - Юлька разрешила новый день! - выкрикнув в адрес никого, и с хохотом промчавшись через всю комнату, он начал принимать процедуры у рукомойника. Спустя минуту он уже седлал свой оббитый мехом и шкурами трон, собираясь плотно отзавтракать перед поездкой в Сталин. Примерно в это же время, под прямыми лучами солнца, на крыше уже было совсем тепло, и дрожь рук давно покинула старца, как будто ее и вовсе не было. Сейчас он лежал обездвижено, полностью расслабившись, устремив свой взгляд в крохотное, со спичечную головку, окно, через прицельные приспособления винтовки. Они были просты, и было их всего два. Планка и мушка. Вторая была строго над выходом пули в конце ствола, - крохотная вертикальная палочка, окруженная маленьким кольцом. Планка представляла собой подвижную деталь и выбирала расстояние выстрела, находясь ближе к глазу. Отметка планки стояла на цифре 7, и все давно было готово, когда в окне одернули шторы. Оттянув до предела затворную раму на себя, старик ловко подхватил с тряпок патрон и вставил его в патронник через создавшееся в винтовке отверстие. Отпустив натянутую рукой деталь винтовки, он с громким щелчком привел оружие к бою. В окне мелькнули головы на маленьких тельцах, но его план заключался в следующем: в комнате стоит стул, на стуле будет сидеть человек, его нужно убить и никого более. И вот, там, внутри окна со спичечную головку, одна маленькая, размером с острие иголки, голова, осталась в проеме и двинулась не в стороны, а вниз, и замерла, еле выглядывая над нижней линией. В эту секунду старец с винтовкой уже не дышал. Собрав три точки прицеливания в одну, он нажал на курок. По каменным сходам, увешанным старыми коврами и тряпками из плотных, ярких тканей, вверх бежали люди. Трое из стражи, на ходу дополняя свой обязательный, военный наряд, не смогли угнаться за толстым, невысоким дядькой, что уже проворно вбегал в зал Первого Головы. Им всем открылась страшная картина, ужас смерти человека, застреленного в голову с винтовки. Троим стражникам с расстегнутыми кителями, девке в платье, и толстяку невысокого роста, Первый Голова, без головы, танцевал свой последний танец, лежа на полу. - Что случилось!? - завопил толстяк на бедную девку, тень которой сейчас стояла в другом конце комнаты и уже не кричала. С серым лицом, под цвет своего грязного, короткого платья, смотря в никуда и не шевеля губами, она изрекла несколько тихих слов: - Голова Головы взорвалась. Группы поиска, что бросили в город на поимку убийцы, уже переворачивали ближайшие, восточные дома, когда согнувшийся в дугу, бородатый старец, беспрепятственно минуя городскую стражу, вышел из города. Путь его лежал на север. Он был свободен от любых нош, неся на себе лишь старые тряпки. В пробуждающемся от ночной темени лесу, четверо людей, внимательно наблюдая за всем, что происходит вокруг, бесшумно и уверенно двигались к северным границам Кряжа. В п