ез четверть часа, старик уже блуждал каменными постройками ушедших лет, в поисках места, что он выбрал годом раньше. Ни большая уличная собака, ни случайный ранний прохожий, что встретились ему на пути, не смогли отвлечь его ни на секунду. У него была цель. И спустя полчаса дороги, поросшими травой тротуарами и улицами, он вышел к старой постройке в три этажа, что была в четырех кварталах от рынка. Рынок был по ту сторону от дома, если это можно было так назвать. Голый камень, с отверстиями и проходами, и с торчащими из него, словно огромные иглы, железными прутами, - вот что было названо домом. В темноте парадного входа скрылась фигура. Неслышными шагами старый человек преодолел сходы, оказавшись под крышей. Крыша представляла собой квадратную, почти ровную площадь из камня с дыркой в полу, через которую наружу выбирался старик с тощим, тряпочным свертком. Разместившись на крыше горизонтально, старик и винтовка представляли собой странную для этого времени картину. Начать можно с того, что на территории Кряжа всего осталось с десяток длинных стволов, и местный житель давно отвык от такого зрелища. Вся эта дивная картина на крыше воплощала следующую затею. Стреляющий должен был, пуская пулю в узкий проход между домами, на расстоянии в 700 шагов, попасть в окно, за которым будет сидеть человек. Человек должен умереть. В комнате старого здания, стены и окна без стекол были плотно увешаны коврами и шторами. Возле утреннего стола с кувшином молока и тарелкой горячих, пшеничных лепешек, неспешно кружилась девка. Заканчивая приготовления и уборку, она, своими тощими руками, отдернула в сторону шторы, и все пространство тут же наполнилось светом с восточного неба, озаряя спешно входящего в комнату Первого ГоловУ. - Юлька разрешила новый день! - выкрикнув в адрес никого, и с хохотом промчавшись через всю комнату, он начал принимать процедуры у рукомойника. Спустя минуту он уже седлал свой оббитый мехом и шкурами трон, собираясь плотно отзавтракать перед поездкой в Сталин. Примерно в это же время, под прямыми лучами солнца, на крыше уже было совсем тепло, и дрожь рук давно покинула старца, как будто ее и вовсе не было. Сейчас он лежал обездвижено, полностью расслабившись, устремив свой взгляд в крохотное, со спичечную головку, окно, через прицельные приспособления винтовки. Они были просты, и было их всего два. Планка и мушка. Вторая была строго над выходом пули в конце ствола, - крохотная вертикальная палочка, окруженная маленьким кольцом. Планка представляла собой подвижную деталь и выбирала расстояние выстрела, находясь ближе к глазу. Отметка планки стояла на цифре 7, и все давно было готово, когда в окне одернули шторы. Оттянув до предела затворную раму на себя, старик ловко подхватил с тряпок патрон и вставил его в патронник через создавшееся в винтовке отверстие. Отпустив натянутую рукой деталь винтовки, он с громким щелчком привел оружие к бою. В окне мелькнули головы на маленьких тельцах, но его план заключался в следующем: в комнате стоит стул, на стуле будет сидеть человек, его нужно убить и никого более. И вот, там, внутри окна со спичечную головку, одна маленькая, размером с острие иголки, голова, осталась в проеме и двинулась не в стороны, а вниз, и замерла, еле выглядывая над нижней линией. В эту секунду старец с винтовкой уже не дышал. Собрав три точки прицеливания в одну, он нажал на курок. По каменным сходам, увешанным старыми коврами и тряпками из плотных, ярких тканей, вверх бежали люди. Трое из стражи, на ходу дополняя свой обязательный, военный наряд, не смогли угнаться за толстым, невысоким дядькой, что уже проворно вбегал в зал Первого Головы. Им всем открылась страшная картина, ужас смерти человека, застреленного в голову с винтовки. Троим стражникам с расстегнутыми кителями, девке в платье, и толстяку невысокого роста, Первый Голова, без головы, танцевал свой последний танец, лежа на полу. - Что случилось!? - завопил толстяк на бедную девку, тень которой сейчас стояла в другом конце комнаты и уже не кричала. С серым лицом, под цвет своего грязного, короткого платья, смотря в никуда и не шевеля губами, она изрекла несколько тихих слов: - Голова Головы взорвалась. Группы поиска, что бросили в город на поимку убийцы, уже переворачивали ближайшие, восточные дома, когда согнувшийся в дугу, бородатый старец, беспрепятственно минуя городскую стражу, вышел из города. Путь его лежал на север. Он был свободен от любых нош, неся на себе лишь старые тряпки. В пробуждающемся от ночной темени лесу, четверо людей, внимательно наблюдая за всем, что происходит вокруг, бесшумно и уверенно двигались к северным границам Кряжа. В пути дед рассказал охотникам о том, что в ста километрах вверх по карте от его нового дома, живет его старый друг, который и отпустил дедовскую птицу к своему хозяину, с тревожным посланием. В двух словах он описал им то забытое место, предлагая сначала дойти туда. На этом и порешили. Было уже совсем светло, когда Джонни подал знак рукой, подняв ее вверх. Все четверо разом присели и Джонни заговорил, не отрывая взгляд от увиденного: - Там спереди люди на поляне, человек пять. Или спят или спрятались в траве. Нас не видят. - шепотом оповестил он друзей. - Наши? - вопрошающе прошипел дед, глядя на внука. Глаза Джонни на миг открылись чуть шире обычного, и он снова, шепотом, продолжил: - Они все мертвы. Теперь уже на самого зрячего смотрело три пары глаз. Дед снова спросил: - Еще есть кто? - Нет. - уже в полголоса, выравниваясь, ответил ему молодой охотник. Дед, вскочив на ноги, устремился туда, куда еще несколько секунд назад был направлен взор его внука. Картина там открылась следующая. Поляна, в самой глуши леса, шагов в десять от края к краю, стала могилой пяти молодых солдат, которые пали вчера, тут, на этом месте. Алекс, сразу признав знакомцев, что давеча бывали у частокола, продолжал хранить молчание. Охотникам, после небольшого осмотра, хотелось верить только в одно, - в то, что эти парни с Кряжа, перед смертью, за себя постояли, но следов борьбы так никто и не нашел. Уже в ближайшем пути старый послал вперед Виктора, который ветром умчался в отрыв на сто шагов. Переполняемый злостью после увиденного на поляне, дед решил действовать теперь очень решительно и беспощадно. А еще, он явно не договаривал своим спутникам и это уже чувствовали все. К вечеру дня убийства, в зале с коврами и большими шторами, за пустым, деревянным столом в центре комнаты, сидело уже человек десять. Никто не пил. Ни ел. Все думали, что делать дальше. Старший стражник, брат усопшего, сестры, ближайшие друзья и не высокий, толстый мужик, что отвечал за деньги, сегодня штор больше не открывали. Девка в платье домывала полы, горела свечка, и за открытыми дверями в зал собиралась толпа. Никто не входил, все просто слушали. Первым, после начала сбора этого совета по спасению ситуации, решил заговорить брат покойника и в игру вступили козыря крови и родства, которым на смену приходили слезы горя и долга перед родиной. После него, так никто больше и не решился говорить. Уже темнело, было поздно, и люди решили. Брат Первого Головы стал Первым головой. К концу недели все ждут дядю умершего со Сталина, а сейчас пора разойтись и успокоить остальных. Мирно расходясь, люди переставали шептаться, и к темноте все успели по своим домам.