и потом еще долго повторял. Подняв взгляд к окну, он узрел излюбленную картину детства, надолго застрявшую в его памяти. Стоял полдень. Брошенные деревца, десяток мелких сорняковых, кустарных деревьев между монастырем и поворотом реки на ярко отцветающей поляне, стояли ровно в центрах своих теней, и солнце было ровно над ними. Летний полдень. Так Алексея когда то научили отсчитывать двенадцать часов дня. - Пора бы и отобедать чего то. - снова в пол голоса сказал он, уже вскидывая все свое добро на себя перед выходом. Да и вообще, Алексей не стеснялся поговорить сам с собой, что уж там. Он часто шутил, что верные мысли рождаются вслух и почему бы не посекретничать наедине. Дикая еда здешних мест в изобилии и для охотника отобедать будет совсем не сложно. Рядом Калька, вода прозрачная до глубокого дна. Один выстрел - одна рыба, Алекс не ошибался в таких вещах. Рыбу любили все. Ждать еще несколько дней, еда - отличный способ скоротать время. Дни нынче спокойные, разбойники не покидали дальних рубежей западного леса уже много лет, о случаях грабежей или убийства путников давно никто не слышал. Два с половиной десятка постов на границах Кряжа делают свое дело. Если и есть те, кто хочет войти в земли, то на рубеже их встречают с оружием. Так думал Алекс. Когда то, Голова провернул один хитрый, как он считал, ход. За пять лет, еще в своей молодости, за отцовские деньги, он нашел тысячу бедных мужчин, у которых были жены и дети. Дал мужчинам оружие для защиты территорий, и как плату, дал их семьям жилье вокруг себя и золото, надолго осев в Юзе. Тысячи человек хватало охранять и города и границы. Мужчины бывали дома не редко, служба была спокойной и всех всё устраивало. А потом эти семьи дали службе детей и охрана земель стала делом чести таких семей. Дать сына - моральный долг!.. Долг, о котором сейчас позабыли. Спустя короткое время Алекс уже накрыл ветками все свое добро в виде дорожной сумки, охотничьих снастей, меча, кожаных мокасин, штанов и жилета, и в чем мать родила, бросился в воду за рыбиной с два локтя, всплывшей с его стрелой в голове, которую прибивало к левому берегу на кручах поворота реки. Это был крупный карась. Старый монастырь как раз был на этом берегу. Спустя три часа солнце уже перевалило к закату, догорал не большой костер близь стен старой постройки, и рыба источала приятный, вкусный запах. Теперь же это был жареный карась. Река Калька берет свое начало на дальних рубежах северо-западного леса. На карте она словно трещина на камне, по диагонали делит территорию Кряжа, и, стремясь на юго-восток за видимые пределы этой земли, теряется в стороне Азов-моря. В верхней трети реки есть затяжной поворот на границе западного леса и равнин Кряжа, у монастыря. Здесь и происходит наше знакомство со вторым охотником Тройки, который взял на себя ответственность в этот раз присмотреть за старой крепостью религии до прихода своих друзей. Сидя на нижней ветке большого дуба, на высоте в три метра, собрав ноги под собой и держась рукой за ствол, человек в капюшоне смотрел вниз и чувствовал себя вполне уверенно и абсолютно спокойно. Его правильное, овальной формы лицо, усыпанное шрамами, не источало ни одной эмоции. Конечно, да, как и спокойно чувствовал бы себя любой другой взрослый мужчина этого времени в такой ситуации. Не очень то и высоко. Три метра - это высота детских игр в лесных селах! Но тут было нечто другое. Эта невозмутимость поражала. Заставляла чувствовать ее силу и осознавать свою слабость, заставляла чувствовать страх Внизу, у подножья все того же дерева, спешно размещалась пара десятков поджарых, серых волков, которые явно были не прочь подкрепиться человеченой. По их жалобным, обманчивым взглядам и изредка вырывающимся, умоляющим стонам это было очень заметно, и было ясно, что они тут надолго. В ожидании прекрасного обеда хищники с надеждой заняли эту небольшую поляну, в центре которой возвышалось дерево. Волки постарше уже умерили свой пыл и спокойно лежали, высунув языки и поглядывая на свою добычу. Надежды на чудо не было. Виктор это понимал, прекрасно зная природу зверя. Вполне возможно, что они не ели неделю или больше, - их кости были слишком открыты. Ноги не понесут их дальше, пока что-то не решится здесь. За эти четверть часа на дереве охотник не раз вступал с собой в немой, невидимый зверю, диалог. Ему было жаль волков. Но он знал, что еще больше может пожалеть, если не успеет к рассвету первого дня, последнего месяца лета прибыть в назначенное место, где его уже ждут. Путник действительно не хотел убивать животных, но нужно было действовать. Несколько первых движений человека волки и вовсе не заметили. Правой рукой, из кожаного чехла на брючном ремне, бесшумно был вынут нож. Левой скинут капюшон и через доли секунды, отправляя весь свой вес на правую пятку, охотник уже стоял одной ногой в раздробленной грудной клетке крупного самца, который разлегся под самой веткой. Умирающий волк полоснул в предсмертной судороге человека ниже колена своими острыми, как иглы зубами, но все это тщетно, сапоги из особой кожи передали лишь касание последней атаки и нож в руке человека, в тот же миг, прекратил мучения зверя, войдя в череп по самую рукоятку. Остальные волки на мгновение пришли в ужас от внезапно увиденного и отскочили в стороны, создав пустой круг, радиусом в три метра вокруг дерева, в центре которого оказался и наш третий герой. Этого было вполне достаточно. Отпустив рукоятку ножа, торчащего из головы животного, и освободив ногу, мужчина закружился вокруг дерева в смертоносной пляске, точнейшими бросками разбрасывая острые, мелкие металлические предметы, поражая всю первую линию стаи практически одновременно. Спустя секунды в рядах волков уже творился хаос. Кто-то скулил, унося ноги, а кто-то бился в танце смерти, жадно испуская последнее дыхание в сторону того, кто еще совсем недавно был загнан стаей на дерево и должен был готовиться к смерти. Солнце было в зените и уже ничто не нарушало тишину этого места. В центре круглой поляны, под большим деревом, стоял человек в кожаном плаще с капюшоном. В его руке был нож, а вокруг него лежали мертвые волки. Путь вел его на юго-восток, и он не собирался здесь больше задерживаться. Вонь этого города трудно описать словами. Это была целая композиция переплетенных, отвратительных запахов, оставляющая неизгладимое впечатление, и воспоминание, от которого уже никогда не избавиться. Здесь жутко воняло тухлым мясом и давно пропавшей рыбой, трупами бездомных животных и парами варения дешевого спирта на продажу горожанам. Эпицентром этого жуткого смрада был рынок. Рынок расположился на пересечении двух старинных, каменных улиц прошлого времени и со всех сторон креста теснился крупными, старинными домами из камня и железа, в окнах которых виднелись люди. В домах и на улицах каждый, занимался своим делом и не отвлекался на других. Это был не большой, но живой городок в десять тысяч душ, который хорошо охраняли. Название ему - Юз. Средь суеты описанного беспорядка и бедности спешно шел человек. Он не отвлекался ни на что, ни одна картина происходящего, ни один звук не могли привлечь его внимания. У него была цель. Старец знал это место уже очень и очень давно. Дверь в зал Первого Головы открылась громко. Голова немного дернулся в своем кресле, поймав себя на этом и тут же бесстрастно покарав безмолвными ругательствами в свой адрес за такую слабость. На тощем, но жилистом теле, над худой шеей, располагалась голова Первого Головы. На ней было лицо, исполосованное морщинами, постоянными попойками и старостью. Оно всматривалось своими черными глазами в гостя, который стоял у открытой двери, мирно опустив взгляд в приветствии. - А, это Ты, мой друг! - усталым голосом в пол тона разродился Голова. Первый человек двадцати тысячного государства без конституции времен посленулевых лет. В своем огромном, оббитом кожей и мехом кресле, в изголовье обеденного стола, он сидел пьяный в окружении семи человек, безучастно ходящих и сидящих, а так же тех, кто обслуживал его обед. - Я буду краток! У меня очень мало времени. - твердо, спокойным басистым голосом старец обратился к хозяину дома, - В этом году я иду вместе с Охотниками Кряжа четвертым в составе их группы, Вы сами знаете куда. Я имел цель сообщить об этом Главенствующим органам, то есть Вам, что бы это не выглядело как нечто, схожее на заговор или преступление. Первый Голова и слушал то не особо внимательно, отвлекаясь на кухарку в коротком летнем платье, но смысл он понял. - Иди. - не глядя в глаза гостю, но уверенно сказал он, - Иди и с тебя к концу первого месяца осени килограмм твоей снотворной травы, что ты приносил зимой, в счет за патроны и порох на сто пятидесятый год. - так же уверенно добавил Голова, переводя взгляд на гостя - Я закрою на это глаза! Ибо Я здесь правлю, как до меня правил мой Отец, а до него мой Дед! - повысив тон, закончил Голова. Молчание продлилось несколько секунд. Старец утвердительно кивнул и взгляд Первого Головы вновь устремился на бедную девку, что тихо кружилась у стола. Уже спустя три четверти часа, выйдя из города, наш четвертый путник направлялся в старый монастырь. На встречу к охотникам, которые его совсем не ждали. Но перед этим ему нужно было кое-кого навестить. На пятое утро пути Джонни уже видел мона