или. Правой рукой, из кожаного чехла на брючном ремне, бесшумно был вынут нож. Левой скинут капюшон и через доли секунды, отправляя весь свой вес на правую пятку, охотник уже стоял одной ногой в раздробленной грудной клетке крупного самца, который разлегся под самой веткой. Умирающий волк полоснул в предсмертной судороге человека ниже колена своими острыми, как иглы зубами, но все это тщетно, сапоги из особой кожи передали лишь касание последней атаки и нож в руке человека, в тот же миг, прекратил мучения зверя, войдя в череп по самую рукоятку. Остальные волки на мгновение пришли в ужас от внезапно увиденного и отскочили в стороны, создав пустой круг, радиусом в три метра вокруг дерева, в центре которого оказался и наш третий герой. Этого было вполне достаточно. Отпустив рукоятку ножа, торчащего из головы животного, и освободив ногу, мужчина закружился вокруг дерева в смертоносной пляске, точнейшими бросками разбрасывая острые, мелкие металлические предметы, поражая всю первую линию стаи практически одновременно. Спустя секунды в рядах волков уже творился хаос. Кто-то скулил, унося ноги, а кто-то бился в танце смерти, жадно испуская последнее дыхание в сторону того, кто еще совсем недавно был загнан стаей на дерево и должен был готовиться к смерти. Солнце было в зените и уже ничто не нарушало тишину этого места. В центре круглой поляны, под большим деревом, стоял человек в кожаном плаще с капюшоном. В его руке был нож, а вокруг него лежали мертвые волки. Путь вел его на юго-восток, и он не собирался здесь больше задерживаться. Вонь этого города трудно описать словами. Это была целая композиция переплетенных, отвратительных запахов, оставляющая неизгладимое впечатление, и воспоминание, от которого уже никогда не избавиться. Здесь жутко воняло тухлым мясом и давно пропавшей рыбой, трупами бездомных животных и парами варения дешевого спирта на продажу горожанам. Эпицентром этого жуткого смрада был рынок. Рынок расположился на пересечении двух старинных, каменных улиц прошлого времени и со всех сторон креста теснился крупными, старинными домами из камня и железа, в окнах которых виднелись люди. В домах и на улицах каждый, занимался своим делом и не отвлекался на других. Это был не большой, но живой городок в десять тысяч душ, который хорошо охраняли. Название ему - Юз. Средь суеты описанного беспорядка и бедности спешно шел человек. Он не отвлекался ни на что, ни одна картина происходящего, ни один звук не могли привлечь его внимания. У него была цель. Старец знал это место уже очень и очень давно. Дверь в зал Первого Головы открылась громко. Голова немного дернулся в своем кресле, поймав себя на этом и тут же бесстрастно покарав безмолвными ругательствами в свой адрес за такую слабость. На тощем, но жилистом теле, над худой шеей, располагалась голова Первого Головы. На ней было лицо, исполосованное морщинами, постоянными попойками и старостью. Оно всматривалось своими черными глазами в гостя, который стоял у открытой двери, мирно опустив взгляд в приветствии. - А, это Ты, мой друг! - усталым голосом в пол тона разродился Голова. Первый человек двадцати тысячного государства без конституции времен посленулевых лет. В своем огромном, оббитом кожей и мехом кресле, в изголовье обеденного стола, он сидел пьяный в окружении семи человек, безучастно ходящих и сидящих, а так же тех, кто обслуживал его обед. - Я буду краток! У меня очень мало времени. - твердо, спокойным басистым голосом старец обратился к хозяину дома, - В этом году я иду вместе с Охотниками Кряжа четвертым в составе их группы, Вы сами знаете куда. Я имел цель сообщить об этом Главенствующим органам, то есть Вам, что бы это не выглядело как нечто, схожее на заговор или преступление. Первый Голова и слушал то не особо внимательно, отвлекаясь на кухарку в коротком летнем платье, но смысл он понял. - Иди. - не глядя в глаза гостю, но уверенно сказал он, - Иди и с тебя к концу первого месяца осени килограмм твоей снотворной травы, что ты приносил зимой, в счет за патроны и порох на сто пятидесятый год. - так же уверенно добавил Голова, переводя взгляд на гостя - Я закрою на это глаза! Ибо Я здесь правлю, как до меня правил мой Отец, а до него мой Дед! - повысив тон, закончил Голова. Молчание продлилось несколько секунд. Старец утвердительно кивнул и взгляд Первого Головы вновь устремился на бедную девку, что тихо кружилась у стола. Уже спустя три четверти часа, выйдя из города, наш четвертый путник направлялся в старый монастырь. На встречу к охотникам, которые его совсем не ждали. Но перед этим ему нужно было кое-кого навестить. На пятое утро пути Джонни уже видел монастырь сквозь чащу западного леса. Этой ночью он нарочно сделал крюк на северо-запад, пойдя через лес. Ему нужно было выйти нареку выше монастырского поворота, и там перейдя её, зайти к монастырю с деревьев. Именно отсюда и никак ни с пустынных и открытых, восточной и юго-восточной сторон, или, скажем, снизу по реке. Нет. Он явиться, как подобает охотнику. Лес - его второй дом. Он годы прожил в лесу, начав с самого детства. С удовольствием убегая туда на долгие месяцы, он внимательно изучал природу этого, и его уникальный взор не упускал ничего. Спустя четверть часа Джонни уже пробрался к поляне, на которой одиноко возвышалась старая постройка. Она все так же одиноко возвышалась, как и тогда, в их первую встречу, в его детстве. В тридцати шагах от монастыря, из чащи густых зарослей, мужчина вышел бесшумно и незаметно. Ветра не было. Всё затихло, слыша лишь реку. Но несколько секунд и он, спокойно выравниваясь во весь рост и расплываясь в добродушной улыбке, не громко окрикнул местность: - Среди этих добрых людей, забросавших всю поляну рыбными костями и спрятавшихся от меня в старом монастыре, есть охотники?! Из нижних входов в здание послышался смех двух мужчин и через мгновенье, уже на поляне, как школьная ребятня, улыбаясь друг другу всеми своими зубами, они сблизились и обнялись. Все вместе друзья не виделись два года. Вечером того же дня, под тенью огромного древнего здания, возле не большого костра в старых камнях, устроившись поудобнее на подостланных мхом ночлежках, три охотника беседовали о земле. Каждый расхваливал свой огород, вовремя уступая друзьям, но всё же доказывая в итоге свое преимущество. Беседа была занятной и долгой. Каждому было чем похвастать. Садоводы они были прекрасные, да и земля в этих краях была отменной! В окончании вечера, когда угли костра уже погасли, а луна, во всем своем свете полнолуния была строго на юге, Виктор не громко огласил полночь и все друзья мирно отошли ко сну. Следующее утро уже не застало Джонни спящим и первые лучи солнца он встретил с кружечкой горячего кофе, который подварил еще затемно. Спустя несколько минут, не громко потягиваясь, Алекс и Виктор дали знать, что тоже уже не спят и спокойно, без слов присоединились к распитию этого бодрящего напитка. Суть их дальнейшего, пятого путешествия - это больше старая традиция, которая передавалась из поколения в поколение, от отца к сыну или внуку и частично спонсировалась Первыми Головами пожизненно, - изначально заключалась в поисках мирных поселений с целью развития Кряжа. Охотники должны были пойти на тысячу километров в любом направлении из ранее ими не выбранных и вернуться с ответом. Конечно, люди понимали, что если они выжили в то страшное время, значит есть и другие выжившие и всем им нужно вновь соединять нити между собой. Контроль за этим мероприятием, на доверии, как и всегда, был возложен на самих охотников, которые так же как и другие люди понимали, что не развивая Кряж территориально все в итоге вымрут. Пока что эти многочисленные походы туда и назад особых плодов не приносили, но это была старая и неизменная традиция. И традиционным механизмом расчета направлений для наших друзей были старые, поломанные, механические часы, а точнее, само расположение цифр на них. Нужно было положить часы в условном месте, цифрами в небо, двенадцатью часами на север, и направления теперь можно обозначать числами. Если север это 12, то восток это 3, а юг это 6. Все просто и не сложно, под стать развитию этого времени. - Ну что, друзья мои, - не громко нарушил тишину утренних сборов Джонни. Двое мужчин молча разбирали свои ночлежки и с явным интересом внимали его следующим словам. - Что-то мне подсказывает, что этот год должен стать особенным... - уже несколько торжествующим голосом продолжил он не громко, убирая в сумку свои приспособления для подваривания кофе, и он хотел было продолжить свою мысль, но всем его вниманием завладел звук, неожиданно донесшийся с востока. Все путники разом переглянулись. - Это лошадь, даю слово! - выкрикнул Виктор, устремившись взглядом в ту сторону, откуда слабо доносился топот копыт. - Будь я проклят! - с нелепым видом произнес Джонни, - Это мой дед, ей Богу Он! - и через секунду его взгляд признал знакомые черты лица в том путнике, что приближался верхом со стороны солнца. - Я знал, что трое бродяг вроде вас позволят себе задержаться на день в этом забытом месте, ради словесных утех на тему последних двух лет их никчемной жизни, и поэтому я застану всех еще здесь! - сближаясь с путниками и ловко спешиваясь, басистым громким голосом, с улыбкой произнес старец. Его одежда была стара как и он сам, но она не ут