* * *
Зонара не стала перебираться в усадьбу насовсем. Во-первых, она не хотела вызывать подозрения у дворецкого своим отсутствием. Еще не хватало, чтобы он начал ее разыскивать! А если он, к тому же, ее отыщет… Нет, нет и еще раз нет. Это совершенно излишнее. А во-вторых, Зонара все-таки любила роскошь. Конечно, заниматься любовью с варваром среди полного разгрома заброшенного дома — очень мило и все такое, но спать, обдумывать планы, примерять новые наряды и вообще жить девушка предпочитала в другой обстановке. И уж коль скоро подобная обстановка у нее имелась, отказываться от приобретенного она не собиралась.
На туалетном столике у нее лежал браслет из массивного золота. Изумительной красоты вещь! Зонара то и дело поглядывала на него, а затем, не выдержав, протягивала к нему руку и надевала за запястье. Украшение это было как будто создано для ее гладкой смыглой кожи, для ее сверкающих глаз, для копны ее причудливо уложенных волос. Она то набрасывала себе на плечи различные нарядные платья, то представала перед зеркалом совершенно обнаженной, с одним только браслетом на руке.
Искушение было слишком велико, и Зонара устала ним бороться. Сегодня ее ждали у госпожи Териваны, супруги местного воротилы, который сделал себе состояние на торговле солью. Соляная королева госпожа Теривана, вместо того, чтобы стыдится столь неаристократического происхождения напротив, всячески подчеркивала его. Например, у нее имелась диадема, главным украшением которой имелись причудливые кристаллы, выращенные из соли, а в приемной стояло несколько статуй, также вырезанных из цельных соляных кристаллов, причем внутри некоторых имелись настоящие драгоценные камни.
Зонара была уверена, что столь изысканная особа, как Теривана, оценит великолепный браслет. Более того, Зонара чувствовала искреннее уважение по отношению к этой женщине и хотела бы произвести на нее впечатление. И потому она в конце концов поддалась искушению.
Она избрала такой наряд, который подчеркивал бы браслет и ни в коем случае не отвлекал от него внимания. Поэтому Зонара распустила волосы, прихватив их тонким золотым обручем, надела несколько полупрозрачных платьев, одно поверх другого, которые удивительно переливались и колыхались при ходьбе, словно девушка была погружена в морские волны, пронизанные светом. Но главная деталь этого тщательно продуманного в своей изысканной простоте туалета — золотой браслет — должна была оставаться в центре внимания. Это было единственное украшение. Оно отягощало тонкую руку Зонары и удивительно гармонировало со всем ее обликом.
Довольная полученным результатом, Зонара потребовала носилки и отправилась к Териване. Она была уверена в своем сегодняшнем успехе.
* * *
Дом Териваны светился огнями. Супруг ее, соляной несколько зим назад, и срок траура давно истек. В летние луны Теривана устраивала у себя веселые балы и приемы, карнавалы, роскошные праздники за городом — словом, предавалась всем видам развлечений, какие только доступны богатой женщине, у которой нет любовника. Она родилась в Ианте и была единственным отпрыском трактирной служанки, которая даже не могла назвать отца своей малышки, поскольку этим счастливцем мог оказаться любой из постояльцев. Только исключительная красота и неунывающий нрав помогли ей отыскать дорогу к сердцу немолодого богача, и девушка отплатила ему верностью и даже любовью. Она умела развлечь его. У нее всегда было хорошее настроение. Торговец солью до конца дней своих благодарил себя сделанным выбором.
Он купил таверну, где родилась его жена, и снес ее, разбив на этом месте красивый парк, который подарил городу. Он добился, чтобы из Ианты выслали, придравшись к пустачному правонарушению, бывшего владельца этой таверны, а также всех его родственников и даже двух старых завсегдатаев.
Обычай устраивать маскарады, заведенный при жизни супруга, Теривана поддерживала и после его смерти. Огромный портрет торговца солью украшал ее бальные комнаты, так что усопший как бы присутствовал при всех увеселениях вдовы. Попасть в этот дом считалось весьма престижным. И Зонара отлично отдавала себе отчет в том, что удостоилась этой чести не в последнюю очередь благодаря любопытству, которое она сумела возбудить в здешних дамах своей красотой, таинственными недомолвками и умением танцевать никому не известные танцы (это умение она как-то раз удачно показала в закрытой вечеринке).
Когда Зонара прибыла, бал уже был в разгаре. От музыки содрогался большой особняк, слуги сновали взад-вперед, разнося угощение, а в саду кружили пары и вдали, на небольшой сцене, разыгрывалось изящное мимическое представление: некая пастушка вызывала повышенный интерес со стороны роскошно разодетого господина, и юные девушки, изображающие овечек, с бантиками на шее, всячески мешали господину осуществить его намерение, и он ти дело вынужден был ловить их и относить подальше к краю сцены.
Зонара весело смеялась, следя за этим спектаклем. Несколько раз ее толкнули танцующие, и она рассеянно извинялась. Впрочем, на этом балу у всех было хорошее настроение, и никто ни на кого не обижался. Зонара взяла с подноса кубок и поднесла к губам. Она знала, что сегодня произведет сильное впечатление на окружающих.
И даже поняла, как.
Отставив кубок наполовину недопитым, Зонара пробралась к краю сцены и вдруг ловким гибким прыжком оказалась среди танцующих артистов. Она решила изобразить соперницу пастушки, и это ей, видят боги, удалось! Танцор, игравший роль соблазнителя, оказался отличным партнером. Он сразу понял, какую роль взяла на себя незнакомка, и подыграл ей. Он внезапно оставил пастушку среди верных овечек и начал кружить вокруг Зонары. А та то простирала к нему руки, то отбегала, а затем проделала несколько акробатических номеров. Когда Зонара медленно становилась на голову, ее ноги обнажились, мелькнули пышные полупрозрачные ткани ее одежд, но длилось это лишь мгновение, и вот уже девушка стоит на коленях, запрокинув голову, так что волна волос лежит на ее спине и пятках. «Соблазнитель» метнулся к ней и встал так, что она оказалась плененной между его расставленных ног. Он взмахнул руками, и оба повалились на сцену, сплетясь в объятиях. Гром аплодисментов ознаменовал окончание представления. Овечки и немного обиженная пастушка окружили Зонару. Она смеялась и пожимала их пальцы, уверяя, что вовсе не хотела испортить представление.
— Вы его и не испортили, — сказала пастушка. — Напротив, оно стало только лучше.
На щеках танцовщицы горел румянец. Зонара ласково провела рукой по ее лицу.
— Милая, поверьте, вы так прелестно танцевали, что я вам позавидовала, вот и не удержалась…
— А вы — гимнастка! — сказала девушка, немного успокаиваясь. — Я это сразу поняла, как только вы вскочили на сцену. Обычная танцовщица делает это по-другому.
— Вы правы, только не стоит рассказывать об этом всем и каждому, — кивнула Зонара. — Кто разбирается в таких вещах — сам поймет, а прочим вовсе незачем знать, как я зарабатывала себе на хлеб, когда была помоложе.
— Вы и сейчас молодая, — ревниво сказала танцовщица. Танцор обнял ее и привлек к себе.
— До свиданья, госпожа, — обратился он к Зонаре. — нам нужно отдохнуть и переодеться.
Пастушка благодарно прильнула к нему, а Зонара поспешила скрыться. В конце концов, ей совершенно не хотелось расстраивать отношения между этой парой! Танцоры превосходно подходили друг к другу.
Она нашла свой кубок там, где оставила его, — то есть под деревом. Туда успел упасть маленький жучок, и Зонара помогла ему освободиться.
— Лети, пьянчуга, — обратилась она к насекомому, выпуская его на волю.
— Вот вы где, проказница! — послышался женским голос. Перед Зонарой стояла сама госпожа Теривана. Это была еще молодая женщина, рослая и статная, в знаменитой соляной диадеме и платье из темного тяжелого шелка, так богато расшитого жемчугами и золотыми бусами, что оно топорщилось, что придавало хозяйке дома некоторую монументальность и немного скрашивало ее молодость. Зонара оценила ее манеру создавать образ. Как истинная артистка, Зонара ценила в других людях чувство стиля.
— Вы очаровательны, — объявила Теривана. И чуть коснулась руки Зонары. — И превосходно разбираетесь в украшениях.