Командир снова сделал паузу, затянулся сигаретой и продолжил:
- Ну, кнут – кнутом, а в стороне на маленьком столике лежит, так сказать, пара пряников: кусок сала, сыр, хлеба краюшка... Так вот, Гриша, этот живодёр – и есть трансцендентный мир. Понятно?
- Ничего не понятно.
- Ладно, поймёшь. – Пустил кольцо дыма; качнулся в гамаке. Продолжил, медленно выговаривая слова:
- Сделает это падло глоточек из бутылки – бац кошку плёткой – и смеётся, наверное... Иголкой её ткнёт в бок, для общего порядка. Кошка орёт: «Жизнь собачья! Будь она проклята! Мама – роди меня обратно». Живодёр докурит бычок и, - бабах кошку по голове дубинкой. Ха-ха-ха! – наверное. И снова плёткой. И тут же, раз – пряник ей под нос. В виде куска сала. Ну, измученная тварь вцепилась, бедняга, и жуёт, жуёт – голодная ведь. И неожиданно начинает ощущать что-то вроде счастья. Мысли в голове струиться такие, примерно, начинают: «А ведь, в сущности, жизнь не такая плохая штука!» И тут снова – бац плёткой по морде, чтобы сало всё съесть не успела и не расслабилась. Да ещё, живодёрище, щипцами лапы задние, для профилактики, зажмёт; передние верёвкой затянет; ведро липкой горячей воды на кошку выльет; возьмёт верёвку – и давай её, кошку, крутить вокруг себя, приговаривая:
«Помни, у тебя всегда есть выбор! Надежда умирает последней. У всех есть равные шансы!». Это скотина живодёрище такую фигню котяре парит. «Будешь терпеть – и у тебя всё получиться! А ещё лучше – молись. Тогда все проблемы сами решатся. А ты говоришь – жизнь дерьмо. Не видала ты красотка дерьма!» И снова – бац дубинкой. Вот такая любопытная диалектика. – Юра прищурился от дыма и спросил:
- Наводящий вопрос по теме, сержант. Что в состоянии сделать кошка, как она может воздействовать на мучителя? Как она может достать его? Есть один способ. Догадайся. Ты обязан знать ответ!
- Слушай, - спросил оператор АРСН, переживающий за бедное животное, - а как кошка оказалась в таком положении? За что с ней так обходятся? Не родилась же она с верёвкой и без зубов?
- Хороший вопрос! Ты продвигаешься в обучении. А положение её изначально таково, - ответил проповедник Юра. – Когда-то, конечно, были и глаза и уши и зубы, но когда – никто не помнит. И зовётся это её непонятное положение – первородным грехом. Не родилась бы, паскуда, - не мучалась. А так – грех. Потому что соблазняешь живодёра пользоваться своей никчемной беспомощностью. Сдохнуть кошке её напарник тоже позволить не может. На кого же тогда грехи писать? И вообще... Без кошки он никуда. Делать больше ничего не умеет. Она ему необходима как воздух. Порою, правда, очень своенравные и умные котяры попадаются... Управу на живодёра находят. Редчайшие случаи, - но они бывают.
Юра швырнул в траву потухшую сигарету и сказал:
- Понял ты или не понял, а я тебе объяснил. Вот только конец истории ты должен додумать сам. Это и есть экзамен. В книге ответа нет, можешь не искать. А подсказать тебе я не могу – не помню, забыл. Да и права не имею.
- Юра, может, закончим с философией, - стал канючить Григорий. – И так тошно. Не мучай, – включи другую тему.
- С философией закончить невозможно, - ответил просвещенный командир. – Только она сама может закончить с тобой. И это ты тоже обязан понимать.
Всё, слазь с гамака. Идём обедать.
фрагмент романа "славянский стилет"
Сакральность последнего одиночества
Уроки выживаемости хороши только в теории. В реальности это ад, из которого не видно выхода.
Шеллинг злобно глядел на горизонт, где скрылась «Дельта-12». Хотелось пить. Воды в НЗ не оказалось. Шоколад и коньяк.
Он плыл на крошечной надувной спасательной лодке, автоматически сброшенной из лежащего на воде самолёта, и надутой воздухом из баллона. Конструкторы самолёта и теоретики воздушных проблем позаботились о Шеллинге. Да вот воду в НЗ не положили. «Торнадо» затонул, чуть не утянув за собой в воронку замешкавшегося пилота. В комплекте лодки были и рыболовные снасти, но немец ничего не соображал в рыбной ловле. Он только ругался и орал на весь белый свет. Это у него получалось хорошо.
На третьи сутки пришлось обучаться рыбной ловле. Отто поймал с сотой попытки жирную макрель, длиной с метр. Морщась и кривясь, стал есть её и пить влагу, которая была в рыбе.
Он понимал, что влип. Но не верилось. «Джи-Пи-Эс» утонул, – координаты не определишь. Спасательный радиомаяк он принципиально не вставлял в специальный карман на комбинезоне. Фатализм изображал. Где он сейчас – неизвестно. Но акулы о нём уже знали и сновали изредка туда-сюда.