Вокруг люди, много людей. Ники не видит выражения их глаз за темными стеклами очков, но знает, что взгляды эти полны ненависти и злобы. Чтобы не заплакать, девушка еще крепче зажала в руке зеркальный медальон.
Старый священник – за очками и не узнать, тот ли самый? – поднес факел к поленьям, они вспыхнули. Скоро уже языки пламени коснутся ее нежной кожи, обожгут ее невероятной болью. Девушка пронзительно закричала, задергалась, пытаясь разорвать путы, прижавшие ее тело к металлическому столбу… Толпа внизу смеялась.
От боли и страха Ники потеряла сознание. Толпа внизу смеялась и ждала новых криков. Но только старый священник знал, что воплей больше не будет. Сердце девушки остановилось в тот самый миг, когда он раздавил ногой тонкий зеркальный медальон, такой же, как тот, что был зажат в руке умирающей Ники…
Часть вторая. Крылья
«Если душа родилась крылатой –
Что ей хоромы – и что ей хаты!»
(М. Цветаева)
Глава первая. Город Золотой
Златоград – так назывался главный город Терры: страны и планеты. Именно сюда перебралась недавно из провинции семья Шапо: брат и сестра, кстати, совсем непохожие друг на друга. И почти сразу же каждый вечер к ним стал наведываться молодой журналист, подписывающийся странным псевдонимом – Андрей. На самом же деле его звали Дэн Арилье. Поговаривали, что он неравнодушен к Евжени – сестре своего давнего приятеля Риксандра Шапо.
Хотя брат и сестра Шапо жили в Златограде уже больше недели, Евжени продолжала одеваться по-провинциальному: носила однотонные платья и модным украшениям из разноцветных камней предпочитала какие-то странные, из какого-то отполированного металла, причем отполированного так сильно, что солнце, отражаясь в нем, слепило глаза. Кольцо из похожего металла носил и ее брат. Однако в остальном Риксандр стремился следовать столичной моде. Он уже обзавелся пестрым лоскутным плащом, шляпой с яркими перьями, высокими блестящими сапогами с узкими и непомерно длинными носами.
Сегодня их пригласили на бал, где должен был быть весь цвет общества. Так что Евжени пришлось облачиться в бардовое платье с желтыми, синими и зелеными розами и надеть черную, расшитую цветным бисером маску. В этом безвкусном, хотя и красиво облегающем фигуру платье, Евжени чувствовала себя неуютно и глупо. Но Шапо считалось состоятельным семейством, способным купить шикарный особняк на окраине Златограда, и было просто необходимо «поддерживать марку». Евжени вздохнула и, взяв в руки яркий пестрый веер, вышла из комнаты. Острые каблучки простучали вниз по лестнице.
Евжени пользовалась успехом. Женщины смотрели на нее искоса, но мужчины толпились вокруг нее, и она раздавала визитные карточки направо и налево. Она не думала, что ведет себя как-то по-особенному, и не замечала того, что делает все немного иначе, чем женщины вокруг. Но все в один голос говорили о ней как о хорошенькой, но уж чересчур экстравагантной даме. Привлекали внимание и ее простая прическа, и ее необычные украшения, в которые не были вделаны драгоценные камни. Мужчины с удивлением рассматривали ее поражающие своей простотой и безыскусностью визитки. Но особенно шокировал всех ее крайне нетактичный поступок по отношению к давно уже немолодому повесе барону Зейкрафту, которого она попросила снять маску. «Как она вульгарна, – шептались дамы. – Разве он не дал ей своей визитки? Вообразите только, что было бы, если бы он согласился исполнить ее вздорную просьбу: все дамы увидели бы его лицо!». «Не удивительно, что господин Зейкрафт не решился снять маску, – смеялись мужчины, – он, наверное, не снимает ее даже наедине с собой. Иначе бы ему пришлось бы признать, что он слишком стар, чтобы волочиться за дамами. Ведь когда он снимал ее в последний раз, он был лет на двадцать моложе, и тогда еще задорная цыганка не заразила его «веселой болезнью».
Только Рэн Факар стоял в стороне и не принимал никакого участия в обсуждении Евжени. Но он очень внимательно слушал все, что о ней говорили. Когда-то точно такой же медальон, как у нее, он видел на шее женщины, которая была особенно дорога ему. Его мать исчезла лет десять назад, когда Рэн был еще ребенком. Когда она уходила из дома, на ней был этот медальон.
Она была странной женщиной, его мать. Ее тоже считали экстравагантной. Она не любила носить маску и часто надолго закрывалась в своей комнате одна, и не открывала, когда к ней стучались, и не откликалась, когда с ней разговаривали. А иногда обнимала маленького Рэна, прижимала крепко к груди, и сидела, глядя куда-то в пустоту, а по щекам ее медленно стекали слезы и капали на светловолосую головку сына.