— Всего-навсего оптический обман, — сказал я как можно мягче, — игра теней.
— Но я тоже видел! — пробормотал увалень Гленк.
— Массовая галлюцинация, — уверенно заявил я. — Вот так и рождаются слухи о пылающих ангелах и окровавленных призраках…
Однако все мои старания разрядить обстановку пошли прахом, так как в эту секунду Пит Лакруз издал нечленораздельный звук, более напоминающий клекот журавля, чем человеческую речь. Я не поверил своим глазам, когда трясущимся пальцем Пит указал на стену пирамиды.
Там, где появилось и затем исчезло углубление, теперь красовалась выпуклость в форме носка ботинка.
Лакруз повернулся и опрометью бросился от пирамиды, потешно подбрасывая на бегу голенастые ноги во фланелевых подштанниках. Опомнился он, только когда пробежал ярдов тридцать. Увидев, что с нами ничего плохого не случилось, он немного успокоился, но продолжал нервно поглядывать на пирамиду, не рискуя больше к ней приближаться.
Когда мы снова перевели глаза на стену, выступа уже не было. Он исчез так же бесследно, как до этого вмятина. Нашим изумленным взорам предстала идеально гладкая серая стена.
— Уведите меня отсюда, — умоляюще проговорила Ванда, беря меня под руку.
Я ободряюще похлопал ее по ладошке. Во мне неожиданно пробудилось древнее чувство мужчины-защитника, которое помогло самому немного воспрянуть духом и даже ненадолго позабыть о собственном страхе. Но страх не исчез полностью, он лишь отступил, затаившись где-то в глубине души, и все время, пока мы пересекали плато, он неприятно царапал сердце острыми коготками.
Я поймал себя на том, что думаю о таинственном налете, как о живом существе. К этой мысли необходимо было привыкнуть. Я перебирал в памяти все, что читал о наростах, плесени, о лишайниках, живущих на развалинах древних зданий, о рудных бактериях и даже о ржавчине, разъедающей металл. На ум приходил нелепый образ корочки от пасхального пирога, и я едва сдерживался, чтобы не рассмеяться. Если удалить корочку, любопытно, какова окажется начинка — чернослив с корицей или останки древнего храма?
— Почему вы молчите? — жалобно спросила Ванда.
— Я думаю: возможно ли узнать, что спрятано в раковине — соринка или жемчужина, — покуда ее не откроешь?
Ванда недоуменно посмотрела на меня:
— Не понимаю…
— Я тоже, — признался я, — Мне не понять, почему наш пароход терпит бедствие при полном штиле и в считанные минуты идет ко дну. Я также не понимаю, каким образом поблизости оказывается остров, которого нет ни на одной карте. Остров-Привидение — так следовало бы назвать его, если Гленк непременно желает дать ему имя. Или Остров-Феникс, принимая во внимание его второе рождение. Может быть, это будет Остров Кошмаров — никогда не угадаешь, что ожидает тебя за ближайшей скалой.
К моему великому облегчению, я увидел, что Ванда улыбается.
— Что вы скажете насчет Острова-Фокусника? Только вы что-нибудь увидите, как оно тут же исчезает.
Я хотел было сказать в ответ что-нибудь остроумное, но слова замерли на моих губах, ибо в этот момент я снова кое-что увидел. Не сразу придя в себя, я непроизвольно замедлил шаг. Ванда заметила, что я отстал, и спросила с участием:
— Что с вами? Поранили ногу?
— Да, — соврал я, — но не так чтобы сильно.
Позади раздавалось шарканье второго помощника и шлепанье босых ног Андерсона и Лакруза. Никто из них не замедлил шага. Значит, они, как и Ванда, ничего не заметили.
— Остров-Фокусник — недурное название. Только вы что-нибудь увидите, и р-раз! — все тут же исчезло, — повторил я слова Ванды.
Мой тон насторожил ее:
— Тот холмик, который мы миновали, — он какой-то особенный?
— Ничуть, если не считать того, что он чертовски смахивает на могильный.
Ванда уже позабыла о моей ноге. Несколько небольших холмов, располагавшихся вблизи центральной пирамиды, и в самом деле походили на могильные курганы, под которыми, как я слышал, туземцы иногда хоронят своих мертвецов. Но напугало меня нечто совсем другое.
Мы спускались с плато, прокладывая путь сквозь густой кустарник, из которого торчали корявые стволы погибших деревьев, нагоняя уныние на всю компанию. Даже Гленк выглядел не таким самоуверенным, как обычно. К тому времени, когда мы добрались до шлюпки, я еще не придумал, как мне вести себя дальше.
Из нерешительности меня вывел Дэйв Андерсон. Своим тонким голоском, так не вязавшимся с его могучим сложением, он неожиданно для всех проговорил:
— Если мы не собираемся сегодня плыть дальше, то неплохо бы было позаботиться о еде и ночлеге. Кажется, на пляже я видел несколько устриц…