Рассчитывал… заодно тоскуя об отсутствии еще и калькулятора.
Проверял результаты расчета в реальных условиях — чай, не со сферическим конем в вакууме дело имел. И пересчитывал.
Так, в чередовании выкладок и тренировок с Калангом и Макуном прошел день — световой день, в смысле. Точку в этих учениях Сеня поставил словами:
— Завтра еще парочку таких красавиц соорудим. И пора мобилизовать парней покрепче… Суманга там, еще кого. А на сегодня хватит.
Вернувшись в пещеру, он объявил, что нужны добровольцы, дабы под руководством Сейно-Мава возводить оружие для борьбы с Масдулаги. Ну и для применения этого оружия на боевой позиции, разумеется.
Предложение было воспринято без энтузиазма — все-таки для большинства крылатые твари были воплощением чистого зла и ужаса, парализующего людей, как удав кролика. Но Сене, Макуну и Калангу было чем крыть эти предрассудки. Собственным примером, как людей, переживших встречу с Масдулаги и даже обративших это существо в бегство.
Напоследок Сеня дал хелема время на раздумья до утра. Надеясь, что утро вечера мудренее. И чей-то страх к рассвету сменится, если не энтузиазмом отдохнувшего организма, так хотя бы злостью и отчаянием проголодавшегося зверя. Ведь снова выходить на охоту обитатели пещеры после появления Масдулаги так и не решились, трапеза становилась все скуднее. Соответственно, и выбор перед хелема замаячил не между гибелью в бою и жизнью в страхе, но между гарантированной смертью от голода и хотя бы ма-а-аленьким, но шансом на спасение в случае победы в бою.
Еще Сеня надеялся, что Масдулаги дадут ему и хелема те заветные день-другой, которые были необходимы на подготовку дополнительных расчетов первобытной ПВО. Но… люди, как известно, лишь предполагают. А чтобы располагать, силенок у них часто недостает.
6
Похоже, Масдулаги обладали-таки подобием разума. И подобие это подсказало хотя бы одному из них, что больше одного дня относительно спокойной жизни — слишком много для двуногих кусков мяса, ползающих по земле. Непорядок! Как бы медом им эта жизнь не показалась.
Так что наутро Сеня едва успел выйти из пещеры в сопровождении Макуна, Каланга и группы добровольцев. Они прошли примерно полпути между пещерой и рогаткой, когда над замерзшей рекой разнесся знакомый уже вопль, от которого стыла кровь.
Едва заслышав его, хелема-новобранцы залопотали испуганно; кто-то принялся тыкать в небо пальцами, тревожно поглядывая вверх. Несколько секунд они потратили, переглядываясь — словно ждали, кто первый подаст пример правильного поведения. И, наконец, не сговариваясь, в панике бросились в направлении пещеры.
Не так уж было важно, кто им соответствующий пример подал.
— Стойте! Придурки! — заорал Сеня им вслед, — ну хоть копья оставьте.
Что ж. Хотя бы последнюю просьбу бежавшие робкие хелема выполнить соблаговолили. На ходу побросав копья, прихваченные с собой… и пригодные в качестве снарядов для рогатки. В спешке собрав их, Сеня кинулся к самодельному оружию, куда уже подоспели Макун и Каланг. Хоть они-то (Сеня мысленно благодарил добрых духов) не дали деру, словно перепуганные куры.
А темное пятно на ясном, голубом в это утро, небе стремительно росло — Масдулаги приближался. Уже можно было различить и пару кожистых крыльев, полосующих воздух, и скорпионий хвост.
Первое из пущенных твари навстречу копий пронеслось примерно в метре от Масдулаги. Что, учитывая неточность расчетов и некоторую нервозность от внезапного нападения (руки дрожали!) все равно можно было счесть за достижение.
Несмотря на отсутствие глаз, даже эту неудавшуюся атаку Масдулаги как-то заметил или почуял. И ответил на нее огненной струей из пасти — вхолостую, просто в воздух. Рассчитывая, не иначе, припугнуть жалких и дерзких недругов.
Не припугнул. Во всяком случае, ни Сеня, ни Каланг, ни Макун страха не выказали. Но зарядили новое копье в рогатку.
На этот раз удача больше сопутствовала им. Копье попало… нет, не в крыло, к сожалению, но в змеиное тело. Последнее оказалось неплохо защищено — копье не воткнулось, а отскочило от туловища твари.
Но, по-видимому, все-таки причинило ей хотя бы толику боли. Масдулаги заверещал, да так, что Сеня, Макун и Каланг поневоле присели, зажав уши руками.
Не успели они очнуться, а Масдулаги сумел снизиться достаточно, чтобы новая струя пламени из его пасти не пропала втуне. Огонь обрушился на рогатку и на трех человек, находившихся возле нее. Гибкая ветвь, не без труда отысканная и с немалым трудом приспособленная для стрельбы, вспыхнула в одно мгновение. Ее судьбу могли разделить и Сеня сотоварищи, если б не успели в последнюю долю секунды отпрянуть инстинктивно, откатиться кто куда.
Поток нецензурной брани готов был вырваться изо рта Сени, когда он увидел огромный факел, в который превратилось его оружие — главная надежда в схватке против Масдулаги. Вот только некогда было предаваться ругани и скорби.
Сделав небольшой круг, летающий урод снова пошел на снижение. Огнем он, правда, на этот раз дышать не стал. Но… трудно было сказать, тот ли это был Масдулаги, с которым Сеня и его спутники встретились пару дней назад. Однако в добычу он теперь выбрал себе не Каланга, но Макуна. Щупальца обвились вокруг туловища хелема, подхватывая его налету. Макун заорал, когда Масдулаги потащил его вверх.
Видя, что тварь вот-вот уберется, прихватив одного из его соратников, Сеня действовал, руководствуясь, скорее, инстинктом, чем умом. Рванувшись следом и подпрыгнув, он в последний миг успел ухватить Макуна за лодыжки. И почувствовал, как и у него из-под ног уходит земля и начинает отдаляться.
— Каланг! — окликнул Сеня оставшегося внизу и растерянно таращившегося на отлетавших товарищей хелема, — хватайся… за ноги! Скорее! Русские… то есть, тьфу… хелема своих не бросают!
Видимо, последний лозунг на Каланга подействовал — заставив пересилить и страх перед Масдулаги, и непонимание странного поведения Сейно-Мава (у духов свои причуды), и оторопь от близости поражения, от провала изначального плана. Подпрыгнув, он схватился за Сенины ступни.
И надо сказать, нечаянная задумка себя оправдала. Как бы жутко Масдулаги ни выглядел, но был не духом бесплотным и не демоном, а живым существом. То есть, объектом материального мира, ограничениям этого мира подчинялся. Над ним тоже довлел закон всемирного тяготения, а физические возможности не были беспредельны.