Наконец Великий Порок успокоился, припадок хулиганства прошёл, и он обратил своё высочайшее внимание на прибывших.
— Что, пожаловали?! — рявкнул он.
Зазнай, Лень и Неуч пали ниц. Стоя на четвереньках и подняв глаза на правителя, Зазнай медовым голосом стал объяснять:
— О Великий Порок! Нынче в школах работать стало труднее, оболтусов всё меньше и меньше… Вот этого с трудом к вам доставили… Правда, экземпляр неплохой, поглядите!
— Хороший! Хороший, ваше Порочество! — в один голос стали расхваливать добычу Лень и Неуч.
— Что с того, что хороший, если только один! — заревел было Порок, но потом махнул рукой и приказал:
— Ладно, наградить всех троих за заслуги перед Серым Свинусом!
И тотчас же героям преподнесли по награде.
Зазнай получил пёстрый заграничный платочек на шею, Лень — шёлковую подушку, а Неуч — чудесную дубину с шипами.
Награды понравились. Зазнай тут же повязал платочек, Лень прикорнула на полу, а Неуч замахнулся дубиной с шипами и на радостях трахнул ею правителя по лысой голове. У Великого Порока из глаз полетели искры, а на лысине вскочила шишка величиной с яйцо. Он заревел, замотал головой, а когда пришёл в себя, прорычал:
— У-ух, и хороша дубинка!
Все вокруг зааплодировали, а Тимка подумал: «Ну что ж, каков подарок — такова и благодарность».
ГЛАВА 13, в которой Великий Порок беседует с Тимкой и вручает ему серосвинский аттестат зрелости
Опомнившись от дубового «спасибо», Великий Порок решил, видно, заняться пленником. И тут на глазах у Тимки пиратская рожа всемогущего Порока сморщилась, как печёное яблоко, глазки стали как щёлки, рот растянулся до ушей, и он мармеладным голосом пропел:
— Добро пожаловать, дорогой гость! Как прикажете величать?
Тимка растерянно назвал своё имя и, не отрывая глаз от странно переменившегося лица, подумал: «Ну и ну, вот так чудеса! Недавно была голова разбойника, а теперь — лукавый старикашка… Нет, с ним шутить нельзя».
А между тем лукавый старикашка хлопнул в ладоши и повелел:
— Стул гостю и спальный халат с моего плеча!
Подпорочники немедля притащили стул, огромный засаленный халат, колпак и домашние туфли.
— Надевай, надевай! — прошептала из-за спины Лень. — В этом халате, как в кровати: тепло, уютно…
Тимка не без отвращения завернулся в халат, напялил колпак, сунул ноги прямо с ботинками в тапки-пароходы и уселся на стул.
Тем временем Великий Порок вытащил из кармана пачку папирос и протянул Тимке.
— Куришь? — спросил он.
Тимка решил, что для солидности следует закурить, пусть этот Порок думает, что имеет дело с бывалым человеком. Поэтому сказал:
— Конечно, курю, давно!
— Я так и знал, что ты человек самостоятельный.
Тимка раскрутил толстую папиросу, как это делал папа, и лихо бросил:
— Огонька дайте, что ли!
Великий Порок обернулся и ткнул робота пальцем в грудь. Раздался лязг и скрежет железа. Робот вышел из-за трона и направился к Тимке. Он так грозно топал ножищами-утюгами и так зло смотрел своим единственным мигающим глазом, что Тимкина спина буквально приросла к стулу, а волосы под колпаком стали дыбом.
Робот протянул Тимке правую руку, щёлкнул огромными пальцами и — вот так штука! На большом пальце открылся колпачок — и появился язычок пламени! Оказывается, у него в кончике пальца была вмонтирована обычная зажигалка. У Тимки от страха так дрожали челюсти, что папироса танцевала краковяк и никак не могла встретиться с огоньком. Наконец он прикурил и взахлёб продолжительно закашлялся. Робот вернулся на своё место, а Великий Порок завёл деловой разговор.
— Ну вот, — ласково начал он. — Наконец-то ты, Тимофей Иванович, попал в свою компанию! Лучше места во всей Вселенной нет. У нас каждый может жить как хочет: бездельник — бездельничать до седьмого пота; драчун и грубиян — даже самого себя превратить в отбивную, а человек, уважающий грязь, днём с огнём не найдёт кусочка мыла. Если же ты возомнил себя великим королём, учёным или первооткрывателем земель, то кричи об этом на всех перекрёстках и уважай сам себя в своё удовольствие. Никто тебе не помешает и не назовёт сумасшедшим. Детям школьного возраста у нас особые привилегии. — Всемогущий Порок улыбнулся и еле взмахнул рукой. — Зарядки у нас не делают, не умываются, зубы не чистят, и вообще никаких правил нет…