Лешка сделала попытку вырваться, но Ромка не собирался ее отпускать.
— Стой! А ты хоть знаешь, какой у нас сокол? Балобан! В арабских странах именно балобанов ставят выше других соколов, потому что они универсальные хищники, приспособлены для охоты и в степях, и в пустынях, а также самые добычливые.
Ромка был готов просвещать ее до бесконечности. Тогда Лешка свободной рукой стукнула его по лбу и закричала:
— Ты можешь остановиться или нет? Мы уже и без тебя знаем, что у нас балобан. — И, понизив голос, добавила: — Все остальное, конечно, тоже нужно для общего развития, но только никакой соколиной охоты у тебя не выйдет.
— Это еще почему? — удивился Ромка, который уже вообразил себя завзятым охотником, гордо вышагивающим по Медовке с соколом на плече на зависть местным мальчишкам.
— По многим причинам. Я, например, вообще охоту ненавижу, но главное то, что сокола в доме держать нельзя. Это тебе не Попка, которого ты зерном кормишь, Тимоше не только мясо, но и живой корм нужен.
— Удивила! Я еще не успел тебе об этом прочесть. Будем ловить ему мышей, — невозмутимо ответил брат.
— И не мечтай! — топнула ногой Лешка. — Мы в Москве тоже много чего узнали про соколов. Оказывается, в городе есть специальный соколиный центр, и его питомцы охраняют от ворон и других птиц кремлевские купола и аэродромы. Лучше узнай, где этот центр находится, и мы отдадим нашего Тимошу туда.
— Но я уже настроился, что он будет у нас жить. И вы тоже этого хотели. Зачем ты дала ему имя? — с сестры Ромка перевел глаза на друга. — А ты, Темка, тоже передумал охотиться?
Артем пожал плечами:
— Да я не очень-то и хотел. Этому занятию надо посвящать много времени, а у меня другие планы. К тому же ты, я надеюсь, не забыл, что осенью я уеду?
— Не забыл, — вздохнул Ромка. — Но я и сам могу заниматься с соколом, без вас. Найду кого-нибудь, кто меня поддержит. Вдруг получится?
Ответа Ромка не получил, так как у ворот притормозила синяя машина, и Катька, стоявшая у окна, с беспокойством проговорила:
— Смотрите-ка, кажется, там мой папа приехал. Интересно, зачем?
Друзья выбежали во двор. Юрий Евгеньевич, широко улыбаясь, открывал калитку:
— Привет, друзья. Катюшенька, здравствуй. Как ты тут?
— Нормально, — буркнула Катька. Она сделала навстречу отцу несколько шагов, но от его раскрытых объятий увернулась и суровым голосом спросила: — А с чего это ты вдруг к нам приехал?
— Да вот, захотел узнать, как ты тут поживаешь, и спросить, не хочешь ли домой.
— Домой? Когда?
— Завтра. В крайнем случае послезавтра.
Катька сникла, как увядший цветок.
— Так я и знала. Что, твоя командировка уже закончилась?
Отец развел руками:
— Почти.
— Но я не хочу отсюда уезжать! Что мне в Воронеже делать?! — Катька капризно затопала ногами и отвернулась, а по ее щекам в два ручья заструились горькие слезы. И чем больше отец ее уговаривал уехать, тем громче она рыдала.
Подошло время ужина, но Катька от еды отказалась и удалилась в сарай. Там она улеглась на сено и продолжала страдать, но уже молча.
Родительское сердце не выдержало. После ужина Юрий Евгеньевич вместе с ребятами пришел в штаб-квартиру, уселся рядом с Катькой на покрывало и погладил дочь по плечу:
— Не плачь, пожалуйста. Ну, если тебе так хочется, можешь остаться здесь еще денька на два.
— На два? — Катька привстала и улеглась снова. — Нет, этого мало.
— Извини, но на больший срок я не смогу задержаться.
— Да, конечно, для тебя твоя работа дороже родной дочери, — всхлипнула Катька, и ее плечи вновь затряслись в беззвучном плаче.
Тимоша, все это время неподвижно сидевший на правой лапе, сменил ее на левую и застыл в прежней позе. Царская птица не снизошла до человеческой суеты.