— Что же, по-твоему, мы, летчики, из другого теста сделаны? Или Василий хуже нас?
— Ну это ты загнул! — Андрей насупился. — Сам знаешь, Василия я уважаю, работяга он замечательный. Но ведь с летчиками у меня больше общих интересов, а ему, конечно, у нас было бы скучно. Ему интереснее провести свободное время со своими товарищами, «технарями».
— С «технарями»! И кто выдумал это слово — обидное, пренебрежительное, — возмутился я.
Лида уже заметила в нашей беседе что-то неладное и подошла к нам с тревожным вопросом в больших серых глазах.
— Ты, Анатолий, слишком увлекся спором и забыл об обязанностях хозяина, — мягко сказала она мужу. И тут же извиняющимся жестом положила на мое плечо тонкую руку: — Я все жду, когда наконец произнесете тост в честь нашего великолепного обиталища.
Конечно, она права. Я пришел на новоселье к товарищу, и мне полагалось быть веселым, общительным. Я взял себя в руки и выбросил из головы неприятные мысли.
Возвращаясь домой, я вспомнил неоконченный разговор с Анатолием.
«А ведь он искренно убежден, что прав», — огорченно думал я.
Как же получилось, что боевой летчик так несправедливо относится к технику — своему верному помощнику?
Анатолий — отличный летчик, хороший, честный человек. Вырос в простой трудовой семье. Умеет ценить труд — и не только свой. Не один раз говорил мне о безотказной и очень квалифицированной работе техника Василия Смагина.
А оказалось, Анатолий не совсем понимает, что значит для боевого летчика техник и на войне, и в мирное время. Что же тогда спрашивать с молодых, неопытных пилотов? Кто им объяснит, что выполнение боевого задания, а иногда и жизнь летчика зависят от техника: от его знаний, практических навыков, добросовестности. Техник придирчиво готовит машину к полету, тщательно проверяет исправность всех приборов, механизмов и оборудования, чтобы летчик мог спокойно лететь.
А часто ли молодые летчики работают вместе с техниками? Некоторые из них даже в часы, отведенные для работы на материальной части, предпочитают играть в шахматы или в домино. Они не хотят «пачкать руки».
Есть, конечно, и другие. Но нам необходимо, чтобы каждый летчик знал материальную часть не только теоретически. Это необходимо и для того, чтобы летчик в любой момент мог проверить работу техника: встречаются нерадивые или недостаточно знающие свое дело техники. В первом случае надо «подтянуть», во втором — помочь. Но это возможно, если летчик знает машину как свои пять пальцев. Иначе, как указать технику на недостатки в его работе? Как помочь ему советом, а то и делом?
Много раз пришлось мне с техником и мотор менять, и плоскости, и узлы шасси… И я совсем не обижался, когда Степан Ильченко учил меня, молодого летчика. Наоборот, был благодарен ему: моих знаний материальной части, полученных в авиационном училище, было явно недостаточно.
Начальник училища полковник Андреев говорил нам, выпускникам:
— Чтобы стать настоящим боевым летчиком, вам надо года три прослужить в боевом соединении. Тогда вы научитесь летать днем и ночью, при любых метеорологических условиях. Это умение придет к вам только после того, как вы узнаете свой боевой самолет во всех его мельчайших деталях. А для этого не пренебрегайте работой на материальной части.
Я крепко запомнил эти напутственные слова и не раз мысленно благодарил его. Особенно пригодился его совет во время воздушных боев.
Помню одно из первых сражений над морем. Жаркое было сражение! «Юнкерсы» и «мессершмитты» рвались к Мурманскому порту, а наши истребители, перехватив противника, открыли пулеметный огонь с близких дистанций.
Атаки следовали одна за другой. Уже третий «мессершмитт», сделав переворот через крыло, рухнул вниз. То же случилось и с «юнкерсом».
Фашистские летчики, убедившись, что к Мурманску им не прорваться, начали прятаться за облаками. Тогда по приказу ведущего мы быстро набрали высоту и помчались наперерез врагу. Вскоре еще две фашистские машины нашли свою могилу в глубинах Баренцева моря. В этом бою я тоже сбил «юнкерса», но на свой аэродром еле-еле добрался: у моего истребителя был поврежден руль поворота.
Степан Ильченко встретил меня на аэродроме и невесело покачал головой. Боевой день только начался, а моя машина уже вышла из строя.
— Давай вдвоем займемся заменой руля, — предложил я Степану, — тогда у нас дело скорее пойдет! Верно?
Ильченко засмеялся:
— Не терпится еще фашиста сбить? Ну что ж, попробуем, приналяжем…
Не прошло и часа, а мой истребитель был уже в боевой готовности.