Расстроенный, я «промазал» посадочную площадку и приземлился метров на сто дальше.
— Командир вызывает, — сообщил мне подбежавший техник.
Возле командного пункта стоят Сафонов и Кухаренко. У капитана Сафонова совсем незнакомое лицо — суровое. Брови сдвинуты.
— Доложите, Сорокин, где вы были во время боя? — сухо сказал Сафонов.
— Товарищ капитан! Прикрывая ведущего, атаковал «мессершмитта», сбил…
— А где ваше место в бою? — ледяным тоном спросил командир эскадрильи.
Я чувствую, как кровь приливает к моему лицу.
— У нас, товарищ лейтенант, так не воюют. Вы же командира одного оставили!
Я смотрю в землю.
— Когда говорите с командиром, смотрите ему в глаза! — резко бросает Сафонов.
До чего же трудно смотреть в большие светлые, сейчас такие строгие и суровые глаза своего командира!
— Хорошо, что так обошлось, — продолжал он, — а могло быть совсем плохо: командира вы оставили одного, сами вступили в бой один…
— Такой подходящий момент был, — пытаюсь я оправдаться.
— Так не воюют, — еще раз строго повторил Сафонов. — Навсегда запомните это. За то, что сбили самолет противника, благодарю. За то, что нарушили устав и бросили в бою командира, пять суток ареста. На гауптвахте обдумайте свои действия и сделайте соответствующие выводы. Выполняйте.
…Через несколько дней, когда пришло сообщение о том, что подбитый мной «мессершмитт» упал в сопках, я был на аэродроме и сразу отправился на командный пункт к Сафонову. Он встретил меня невесело.
— За эти дни мы потеряли троих… Они совершили вашу ошибку… Теперь, надеюсь, вы понимаете, что вас не сбили по чистой случайности? Запомните: боевая единица в воздухе — двое.
— На всю жизнь запомню, товарищ капитан! — искренне пообещал я. Мне было так больно и стыдно, что даже радость первой победы не могла заглушить эти чувства.
— Хорошо. Я буду наблюдать за вами… А что-нибудь не так — не разрешу подниматься в воздух.
В тот же день меня за ошибку крепко отчитал еще и комиссар эскадрильи Редьков. Плохо началась боевая служба у меня. Стыдно было вспомнить, как тогда, в воздухе, я радовался и гордился своим успехом, ждал всеобщего восторга… Да, теперь мне трудно будет завоевать уважение и доверие. Кто захочет летать с таким ведомым, как я, который бросил в бою своего командира?
На гауптвахте я много думал о том, как же все-таки получилось, что я ушел от ведущего. Мне очень хотелось сбить самолет противника, и когда неожиданно представился подходящий случай, я, не рассуждая, не думая о том, что Кухаренко останется без прикрытия, кинулся за фашистом. Забыл о том, что не имею права оставлять Кухаренко одного! Мы оба могли погибнуть. Сафонов прав.
Мне казалось, что товарищи недружелюбно, косо посматривали на меня. Они правы — я заслужил их порицание.
Да, первый бой многому научил меня.
Истребители идут наперехват
Неожиданно наступило затишье. Несколько дней гитлеровские самолеты совсем не показывались ни над морем, ни над сушей. Мы летали в глубокую разведку, но врага нигде не встречали.
Время тянулось медленно. Особенно для меня.
Я дал себе слово, что в ближайших схватках с врагом сделаю все, чтобы вернуть уважение Сафонова и товарищей. А тут, как назло, — затишье.
Но мы все время находились в готовности № 1, в ожидании «работы».
Так продолжалось до 19 июля. Этот день я запомнил на всю жизнь. Утром с командного пункта сообщили, что по направлению к нашему аэродрому летят самолеты противника. Мы должны были немедленно подняться в воздух и отразить налет врага. Но сигнала на взлет не было, и мы с нетерпением ждали появления ракеты. Минута, вторая… Нервы напряжены до предела. «Чего же мы ждем?» — думал я. Но вот зеленая ракета: «Мигам» идти в воздух».
Вылетели вчетвером: командир звена старший лейтенант Иван Кулагин, лейтенанты Николай Толстиков, Василий Цибанев и я.
Стремительно набираем высоту.
С земли передали:
— Самолеты противника идут с северо-запада.
— Вас понял, — ответил Кулагин, — выполняю.
Идем к Губе Грязной. Но где же гитлеровцы? Не ошиблись ли на земле? И тут же слышим взволнованный голос Николая Толстикова:
— Справа, ниже нас, вижу самолеты противника…
— Выполняйте мою команду, — предупреждает Кулагин и начинает набирать высоту.
Я ведомый, мое место за Кулагиным: я устремляюсь за ним. Моя задача — вести круговое наблюдение и прикрывать командира. Нет, теперь выдержки у меня хватит! Теперь никакие силы не оторвут меня от моего ведущего. Мы будем бить врага вместе.