Он открыл дверь, тихонько вошел к Дафне в комнату и присел на край кровати.
— Что с тобой, голубка? — ласково спросил он. — Расскажи своему брату. К чему таиться и носить горе в себе?
— Ох, Билли! — Дафна повернулась к нему — глаза ее распухли и из них рекой лились слезы. — Уолли бросил меня.
Билл обрадовался, услышав такую новость, но сумел это скрыть.
— Вот негодяй! — воскликнул он с должным возмущением. — Так бы и поддал ему коленом.
Дафна чуть улыбнулась сквозь слезы.
— Я и сама бы ему поддала, — жалобно сказала она.
— Так за чем же дело стало! — крикнул Билл. — Дай ему тумака, да покрепче, а потом уж я с ним разделаюсь.
Но Дафне было не до шуток, и она не могла продолжать в том же тоне.
— Это было так ужасно, Билл, — трагически сказала она. — Мы только что кончили первый танец, как вдруг появились две девицы. Такие расфуфыренные цацы, каких свет не видывал! Близнецы, обе золотисто-рыжие и одеты совсем одинаково, в черных шелковых платьях — представляешь, по черному фону огромные цветы и всякие там птицы, апельсины… Уолли как увидел их, прямо стал сам не свой. Отыскал какого-то их знакомого, представился и потом танцевал с ними весь вечер, да такие фигуры выделывал… И знаешь, я слышала, как одна из сестер спросила: «Кто эта хорошенькая девочка в розовом?»
«Которая?» — говорит Уолли.
«Вон та, с цветами в волосах».
«Ах эта, — говорит Уолли. — Это Дафна Гауг».
«Дафна Гауг?»
Они почему-то очень обрадовались и потребовали, чтобы Уолли представил им меня.
«Я с удовольствием написала бы ее», — сказала одна из них.
Но мне не хотелось с ними разговаривать, Билл. Я просто не могла… А Уолли так и не подходил ко мне, пока не настала очередь танцевать вальс на приз. Но и тогда он говорил только о Пэт и Пэм.
«Это дочки Пэдди Кевана», — сказал он.
Я так обозлилась, что даже отвечать ему не стала.
«Ревнуешь?» — говорит он.
«Ты не имеешь права так обращаться со мной, Уолли! — сказала я. — Я этого не потерплю».
«А кто тебя просит терпеть? — говорит он, да таким холодным и совсем чужим голосом. — Не будь дурочкой, Дафна. Нельзя на все смотреть так серьезно. Ей-богу, я никогда не давал тебе повода для этого».
Но в том-то и дело, что это неправда, неправда, Билл. Сначала, когда он говорил мне о своей любви, я смеялась ему в лицо. И тогда он представлялся таким несчастным и упрекал меня за то, что я сомневаюсь в его искренности. Почему я не хочу поверить, что он никогда еще не был так увлечен? И он принимался целовать меня, и отношения у нас были самые замечательные. Мне просто в голову не могло прийти, что он способен так со мной обойтись.
— Все это очень неприятно, — сказал Билл, обнимая ее. — Но ты не должна падать духом, Дафна.
— Я знаю, — всхлипывала Дафна. — Я и виду не показала там, в «Паласе», каково у меня на душе. Я танцевала и кокетничала со Стивом Миллером и со всеми, кто ни подходил ко мне. Но когда Уолли посмел сказать это, я вырвалась от него и ушла, а он так и остался стоять один посреди зала. Мне было уже не до приза — и вообще ни до чего. Кажется, я всю дорогу до самого дома бежала бегом. Забыла и про туфли и что надо надеть пальто. Платье мое теперь совсем испорчено.
— Ну, об этом нечего горевать, — успокаивал ее Билл. — Я куплю тебе новое.
— О господи, — вздохнула Дафна. — Никогда не думала, что можно так страдать от любви.
— Всяко бывает, — шутливо заметил Билл. — Но ведь ты у нас молодец, Дафна. Ты не допустишь, чтобы тебя жалели и говорили: «Бедная Дафна!», правда?
— Конечно, нет!
— Вот так-то лучше! — мягко сказал Билл. — А теперь закрой глазки и перестань плакать, если хочешь, чтобы завтра на работе на тебя не показывали пальцами.
— Придется, — вздохнула Дафна. — Какой ты славный, Билл. Тебе я могла бы сказать что угодно, ты не станешь ворчать и возмущаться, как мама или папа. Ты просто выслушаешь как друг и всегда постараешься помочь, верно?
— Можешь не сомневаться, родная, — ответил Билл, которого эти слова взволновали куда больше, чем все, что до сих пор говорила Дафна.
Девушка закрыла глаза и отвернулась, притворившись, что засыпает. Не стоит приставать к ней с расспросами, подумал Билл. Она слишком измучена, и ей не до разговоров.
Когда Билл снова растянулся на своей койке, внутри у него все кипело при мысли об обиде и оскорблении, нанесенных его названой сестричке. Дафна — очаровательное, веселое существо, балованое дитя, вечно смеющееся и беспечное, любимица всей семьи, — как тяжело ей было получить такую пощечину от Уолли О'Брайена. Молодой человек был возмущен до глубины души и проклинал Уолли.