«Дочки Пэдди Кевана!» — зашептали вокруг, и от этого шепота, пробежавшего по залу, в Билле вспыхнула злоба против Пэдди, хотя тот, к счастью, не сопровождал сестер.
Выйдя на середину зала, Пэт и Пэм начали свой танец. Пышные юбки вызывающе развевались при каждом повороте, стройные тела то соблазнительно сгибались до земли, то выпрямлялись, и девушки горделиво плыли по паркету под щелканье кастаньет, притопывая красными каблучками. Дикая грация этой пляски многих шокировала, но и многих привела в восторг.
Едва барышни Гэджин, отыскав свободные стулья, уселись в дальнем конце зала, мужчины окружили их кольцом. Пэт и Пэм снисходительно принимали поклонение своих воздыхателей, а когда снова зазвучала музыка, пошли танцевать с Тоби Доусоном и Кимом Линдсеем.
Уолли О'Брайен, явно недовольный таким оборотом дела, остался стоять у стены, дожидаясь их возвращения. Но и следующий танец обе девушки предпочли танцевать с другими.
И тут Билл с удивлением увидел, что Уолли пробирается к тому месту, где стоит Дафна, болтая и смеясь со своими поклонниками — студентами и молодыми рудокопами.
— Следующий наш, Дэф! — заявил Уолли таким тоном, словно обладал неоспоримым правом танцевать с нею.
Дафна бросила на него небрежный взгляд.
— Хелло, Уолли! — равнодушно уронила она и, добавив: «Простите!», отвернулась от О'Брайена и продолжала прерванный разговор со стоявшим подле нее молодым человеком.
— Ну хорошо, тогда какой же? — спросил Уолли, досадуя на Дафну и в то же время с интересом ожидая, что будет дальше.
— У меня нет ни одного свободного, — любезно ответила Дафна и, положив руку на плечо Стива, закружилась с ним по залу.
Билл не сомневался, что этот эпизод доставил Дафне огромное удовлетворение. Ее веселый смех долетел до Уолли, но тот, проглотив обиду, только пожал плечами и направился обратно, чтобы занять свой пост подле Пэт и Пэм. Однако и они тоже не обращали на него внимания. Билл, все время следивший за Уолли, увидел, как он опустился на свободный стул и со скучающим видом светского хлыща и циника принялся наблюдать за парами, которые то дергались и извивались, то с каменными лицами торжественно шаркали по паркету или же, прижавшись друг к другу, бешено кружились по залу.
Билл не мог заставить себя присоединиться к свите, толпившейся вокруг Пэт и Пэм. Ведь пришлось бы мило беседовать с О'Брайеном, Доусоном и Линдсеем, а у него не было к этому ни малейшего желания.
Внезапно Билл почувствовал, что от радостного волнения, которое он испытывал, вновь окунувшись в беззаботную атмосферу своих первых мальчишеских увлечений, не осталось и следа. Праздник потерял для него всякий интерес. Ему уже не хотелось танцевать с Пэт. И не верилось, что Пэт и Пэм — это те же девушки, которых он повстречал на Боулдерском шоссе всего несколько дней назад. В нем снова заговорило предубеждение против них. Но овладевшее им ощущение подавленности и неловкости было вызвано не только минутной досадой. Ему стало казаться, что вообще не следовало сюда приходить.
Биллу вспомнилось, как в пору своего первого знакомства с калгурлийским «высшим светом» он наравне с остальными молодыми людьми старался до конца насладиться каждым таким упоительным вечером. В перерывах между танцами он забирался с девушкой в автомобиль кого-нибудь из своих друзей и катался с ней по городу или флиртовал где-нибудь в укромном уголке, а на рассвете, возбужденный и радостный, отправлялся домой, мечтая о новых приключениях в этом мире музыки, ярких огней и красивых женщин, которых, как некое чудо, встречаешь на приисках только на больших балах. Между тем как сейчас, глядя на мелькание танцующих пар, Билл не мог забыть о том, что неотступно владело его душой, — о тех важнейших экономических и политических вопросах современности, с которыми он недавно познакомился; он не мог забыть, какая несправедливость и подлость породили их. Все это веселье казалось ему лживой маской, пышным фасадом, чтобы не так бросались в глаза лишения рабочего люда на приисках и во всем мире. Ему не следовало сюда приходить, думал Билл. Он ни на минуту не должен забывать об ожесточенной классовой борьбе, о страданиях испанского народа, об угрозе фашизма и о предстоящей войне, тучей нависшей над всем миром.
Но какое дело до всего этого преуспевающим богачам, крупным акционерам, владельцам и управляющим рудников, высшим банковским служащим, богатым лавочникам, трактирщикам, их женам и дочерям? Этих людей волнует лишь то, что непосредственно угрожает их сытому, безмятежному существованию. Правда, среди студентов Горного училища есть и такие, которые сами работают на рудниках, — они тоже пришли на бал со своими девушками, но их ничтожное меньшинство, и к тому же — это, как правило, люди, не проявляющие интереса к рабочему движению.