Накануне девушки совершили вместе с лесничим поездку в лес и были в восторге от своих похождений.
По словам Динни, мало кто на приисках так свободно чувствовал себя в зарослях, как Барб Рейди. Он родился и вырос в этих краях и местность на сотни миль вокруг знал, как свою ладонь. Барб многое сделал, чтобы положить конец контрабандному вывозу сандалового дерева и его продаже по демпинговым ценам в Китае. Хищническая вырубка этой ценной породы грозила нанести большой ущерб казенным землям. Немало отваги проявил Барб и в борьбе с порубщиками, уничтожавшими зеленый пояс вокруг Калгурли, который сохранялся и оберегался, чтобы спасти местность от эрозии. Когда Калгурли и Боулдер тонули в клубах пыли, здесь стояла полнейшая тишина. Лесорубам выдавались разрешения только на валку и вывоз сухостоя, рубить же здоровые деревья позволялось лишь на специально отведенных участках в далеких районах. Но так как за австралийскую акацию и редкие породы эвкалиптовых деревьев платили большие деньги, порубщики старались перехитрить лесничего и вывезти награбленное ночью, глухими дорогами, обычно в ночь на воскресенье или понедельник, когда лесничий, по их расчетам, вряд ли станет совершать свой объезд.
Однако Барб работал, не считаясь со временем, если нужно, то и ночь напролет, лишь бы уследить, не валят ли молодняк в заповедниках. Бывало, вылезет из грузовика мили за две, за три до того места, где, по его предположениям, расположились нарушители, и крадется через заросли в войлочных туфлях, чтобы застать их врасплох. Сколько раз он при этом рисковал головой!
— Лихие попадаются среди них ребята, — заметил Динни. — Барб говорит, есть там одна компания югославов — так хуже не придумаешь! Почти все — горцы и даже со своими соплеменниками вечно на ножах. И взбесился же один из них — этакий верзила, настоящий головорез, хоть и старик, — когда Барб ночью явился к нему в лагерь и отобрал весь лес, который он со своими ребятами успел срубить. Барб наложил на поваленные деревья клеймо, и вся недолга. Старик как рявкнет своим дружкам — бейте, мол, его, а у Барба-то было ружье — в любую минуту мог открыть огонь, если понадобится. Только он решил не делать этого, можно же договориться по-хорошему. Ну, и договорились: лес он конфисковал, но от суда старика избавил.
— В другой раз какой-то даго метнул в него нож, Барб присел, и нож пролетел мимо, — напомнил Фриско.
— А Барб вам не рассказывал, как он поймал молодчиков, которые выжигали древесный уголь? — спросил Билл.
— Нет. — Зубы Пэт блеснули в ответной улыбке.
— Барб надвинул на глаза шляпу и ночью отправился к ним в лагерь. Место было глухое, далеко в лесу, и Барб знал, что идет на большой риск, потому что компания эта, вполне возможно, потихоньку занималась обогащением руды.
«А ну, ребята, чем вы тут занимаетесь?» — спросил он.
«А тебе какое дело?» — задиристо ответил один из них.
«Я — лесничий, — сказал Барб. — Вы не имеете права без разрешения выжигать древесный уголь».
«А, черт, только и всего?»
Надо было видеть, как у них повеселели лица, рассказывал потом Барб. Вся братва чуть не плясала от радости, они мигом купили у него разрешение, и он пошел себе дальше. Чем они там занимались — уж не его было дело, лишь бы не выжигали незаконно уголь.
— Мы вчера охотились за порубщиком, — с воодушевлением сообщила Пэт. — По дороге проехал грузовик со свежесрубленными деревьями, и мистер Рейди решил установить по направлению колеи место порубки. Вот мы и принялись колесить по зарослям, стараясь не потерять из виду след от колес грузовика, ну и, конечно, наткнулись на остатки лагеря и множество свежих пней эвкалиптового молодняка.
— Да, это было замечательно, — вставила Пэм. — Мы сделали привал, разожгли костер и сварили в котелке завтрак. Там когда-то был прииск Юбилейный, а теперь куда ни глянь, маргаритки белеют среди отвалов, эвкалипт стоит в полном цвету, а кругом развороченная красная земля.
— Потом мы отправились к Джиму Коксу, — продолжала Пэт. — Он рассказал нам, что представлял собой этот край, когда в долине, по пути в Гиндалби, останавливались караваны верблюдов — сотни по две голов — и на приисках работали три тысячи человек, а сейчас там ни души. Только его верблюд да верблюд его приятеля и ходят еще по этой дороге. А вокруг колышатся заросли, словно серое море. Мистер Рейди сказал нам, что эти старики — Джим Кокс с приятелем — живут там с незапамятных времен, милях в ста друг от друга, и больше никого вокруг.