— Вы ведь знаете, что я люблю рисовать интересные места и интересных людей, — мягко говорила отчиму Пэм. — А Пэт любит писать про это. Ну вот мы и знакомимся с самыми разными людьми. Так познакомились мы и с Динни и с миссис Гауг. Они ведь здешние старожилы и…
— А я разве не старожил? — Брови Пэдди поползли вверх, и по лицу его промелькнула усмешка — вот так же в свое время улыбался мальчишка, сбежавший с корабля и с первой партией золотоискателей отправившийся в Кулгарди.
— Но все, что вы знаете о ранней поре золотоискательства, мы уже слышали, и я писала вас тысячу раз, — возразила Пэм. — А мы любим знакомиться с новыми людьми, и естественно, что люди, которые нравятся нам, далеко не всегда нравятся вам. В сущности, так оно всегда и бывало.
— Ну, знаешь ли, дорогая, если ты имеешь в виду этого художника с весьма сомнительной репутацией…
— Он мой жених, — воскликнула Пэм, вскакивая. — Вы не имеете права так говорить о нем!
— Садись, садись, — раздраженно сказал Пэдди. — Я надеялся, что ты забудешь его. Ведь я прежде всего о тебе заботился, когда возражал против этого брака.
— Вот что, — заявила Пэм, — мы с Пэт уже достаточно взрослые и можем разобраться, что для нас хорошо и что плохо. Мы сами можем выбирать себе друзей и выходить замуж за того, кто нам нравится. Вы не должны в это вмешиваться.
— Черт возьми! — вспыхнул Пэдди. — Я ваш опекун перед лицом закона. И я имею право…
— Мы скоро выйдем из-под вашей опеки, — бросила ему Пэт, не отходя от окна.
— Правильно, выйдете. — Этот довод сразу изменил всю линию поведения Пэдди. Пэм казалось, что она видит, как его мозг обследует все возможные перемены я осложнения, которые повлечет за собой это обстоятельство. — Но, надеюсь, это никак не отразится… на наших отношениях и нашей дружбе? Вы — это все, что у меня осталось на свете, вами только я и живу. Возможно, я бываю иногда горяч и надоедлив в своих придирках — этакий сварливый, раздражительный скупердяй. Но я старался быть вам хорошим отцом…
— С каких это пор? — вмешалась в разговор Пэт. — Когда мы были в пансионе, вы годами не справлялись о нас, вам было ровным счетом наплевать, живы мы или умерли.
— Зря ты меня обижаешь, Пэт. — Голос Пэдди дрогнул. — Ты ведь знаешь, деловые люди не принадлежат себе, а в те годы, когда я пробивал себе дорогу и столько было у меня закинуто удочек, что я не знал, в какую сторону смотреть, как мог я взять к себе двух девочек да еще заботиться о них? Я сделал все, что было в моих силах: поместил вас в хороший пансион и поручил матери-настоятельнице регулярно сообщать мне о вас.
— Вы могли бы хоть иногда навещать нас.
— Не будем говорить об этом — что прошло, то прошло. — Пэм подумала, что напрасно Пэт вспомнила об их школьных годах.
— Ну, а потом Эми ведь неплохо к вам относилась, правда? — заискивающе спросил Пэдди. — Мы отлично ладили все вместе!
— Да, — согласилась Пэм, — мы очень любили Эми.
— А теперь мы хотим, чтобы вы поняли, — нетерпеливо заявила Пэт, — что у нас своя дорога в жизни!..
— Что это значит? — спросил Пэдди, почуяв недоброе. — Я дал вам полную свободу действий, разве не так? Ведите себя как хотите, лишь бы это не вредило моим делам. Если же вы хотите отмежеваться от меня — пожалуйста. Но денег моих вы больше не увидите, ни единого пенни. Я лишу вас карманных средств… Хватит! Я…
Пэм взглядом остановила Пэт — та уже готова была резко ответить Пэдди.
— Как вы можете ждать от нас уважения, когда вы разговариваете с нами таким тоном? — с упреком спросила она.
Пэдди вытер платком свое толстое красное лицо: от жары и духоты пот катился с него ручьем.
— Послушайте, — внезапно сказал он. — Я не жду от вас многого… Я не жду, чтобы вы питали ко мне такие же чувства, как я к вам. Это верно — вы молоды, у вас вся жизнь впереди. А у меня нет больше никого на свете, о ком я мог бы заботиться, — ни родных, ни знакомых. Да к тому же я к вам так привязан. Когда я слышу, как вас называют дочками Пэдди Кевана, мне кажется, что вы и в самом деле мои дочки, и я надуваюсь от гордости, точно индюк! Если вы не переменитесь ко мне, если будете относиться, как дочери должны относиться к старику отцу, я оставлю вам все, что у меня есть, все до последнего пенни. Видит бог, я не прошу многого — немножко внимания, немножко заботы. Я знаю, я был, пожалуй, чересчур крут, и мне, право, неприятно, что я так разговаривал сейчас с вами, но я до того одинок… А вчера у меня было так паршиво на душе!.. Да еще этот Уолли О'Брайен взвинтил меня, сказал, что…
— Вы не должны были обсуждать наше поведение с мистером О'Брайеном, — сказала Пэм.