— Боже мой, — оправдывался Пэдди, — я же думал, что он ваш приятель. Он зашел поговорить со мной насчет работы и задержался поболтать. Он-то и сказал мне, что видел, как вы отправились куда-то за город вместе с Динни и миссис Гауг. Он считает, что вы напрасно сдружились с ними.
— Ему-то какое дело? — разозлилась Пэт.
— А такое дело, — прорычал Пэдди, — что весь город знает, да и вам не мешало бы знать, что они мне не друзья.
— Почему? — спросила Пэт.
— Почему, почему!.. — вскинулся Пэдди как ужаленный. — Потому, что я вот преуспел в жизни, а ни один из Гаугов так ничего и не достиг.
— Уолли О'Брайен — аморальная личность, — решительно заявила Пэм. — Мы его терпеть не можем и больше с ним не знакомы.
— Боже мой, — прорычал Пэдди. — Да откуда же я мог это знать?
— Он просто хотел вас расстроить и восстановить против нас, — заявила Пэм. — А вот Динни и миссис Гауг ни разу про вас слова худого не сказали, если не считать, правда, что сперва они не хотели знаться с нами из-за того, что мы «дочки Пэдди Кевана».
Пэдди ругнулся, и лицо его исказила гримаса — от резкого движения вдруг заныла больная нога.
— Вообще говоря, у них, конечно, есть основание меня ненавидеть, — мрачно сказал он. — Только я не хочу, чтобы они настраивали вас против меня.
— Если мы и станем относиться к вам плохо, вы сами будете виноваты в этом, — сказала Пэм.
— Ну, так что же вы делали? Куда ездили? — раздраженно спросил Пэдди, корчась и гримасничая от боли в большом пальце. Ему хотелось загладить неприятное впечатление от своей вспышки и восстановить с падчерицами подобие дружеских отношений.
— О, мы чудесно провели время, — защебетала Пэм. — Мы ездили на стойбище туземцев близ Булонга, а ночевали на Рилл-Стейшн. Обождите минутку, я сейчас покажу вам, какие я сделала там зарисовки.
И она побежала за своим альбомом.
У Пэдди вырвалось что-то среднее между рычанием и горьким смехом.
— Странные бывают понятия о приятном времяпровождении. Надо же додуматься — пробыть целый день в стойбище чернокожих!
— Динни знает кое-кого из тамошних кочевников, — заметила Пэт, чтобы успокоить его. — Нам было очень интересно побеседовать с ними и послушать рассказы булонгских старожилов.
— Хм-м, — пробурчал Пэдди. — Помню я, как они нашли там первое золото. Их называли тогда «дыра в кармане». Несколько парней стали рыть котлованы на холме, потом решили, что дело зряшное, плюнули и ушли. Года через два забрел в эти края старик бродяга, развел костер и придумал устроить из кусков породы, валявшихся вокруг заброшенной шахты, заслон от ветра. Сидит он и ест, вдруг видит: в глыбах подле его костра поблескивает золото. Старик неплохо заработал на этом участке: Королева Маргарита была в свое время преотличной шахтой.
В эту минуту вернулась Пэм со своим альбомом. Она пододвинула стул поближе к Пэдди — ей было чуточку жаль его. Быть может, рисунки заинтересуют его и хоть немного развлекут, подумала она.
Пэм медленно переворачивала страницы, не переставая весело болтать:
— Это все, конечно, эскизы, только общие контуры и наброски… Вот это — Динни в первый день нашего знакомства; мы встретили его, когда гуляли близ Хэннанского Приза… А вот это — домишки рудокопов неподалеку от Боулдера.
— Динни тебе удался, ничего не скажешь, — нехотя признал Пэдди. — А это, должно быть, миссис Салли! — он придержал страницу, не давая Пэм перевернуть ее. — Ну, разве же она такая была, когда я с ней познакомился! А до чего разумная была женщина, с каким достоинством держалась! Мужчины ради нее готовы были на все! Но она, насколько мне известно, была верной женой Морри Гаугу, хотя Фриско уже и тогда увивался за ней. Вообще напрасно она с ним связалась. Ничего в нем хорошего нет — и никогда не будет.
— Вот это, — поспешно прервала его Пэм, — группа кочевников в стойбище. Усатый Джонни из племени спинифексов и Бардок. Правда, у него благородный вид? И надо думать, он пользуется большим авторитетом в своем племени!
— Боже мой, неужели он все еще жив? — пробормотал Пэдди.
— Вот это — Калгурла, — продолжала трещать Пэм. — Миссис Гауг говорит, что она — самая старая из здешних аборигенов.
— А я думал, она давно умерла.
Пэдди всматривался в беглый набросок Пэм, словно перед его взором встал призрак тех лет, когда он знал всех этих людей. Любую старуху в зарисовках Пэм можно было бы принять за Калгурлу, но почему-то при виде именно этого рисунка мясистые щеки Пэдди как-то сразу обвисли. В глазах появилось выражение затравленного животного, он тяжело задышал. Пэм поспешно перевернула страницу, опасаясь, как бы воспоминания окончательно не вывели его из душевного равновесия.