— Да уж, пусть не думают! — фыркнула Салли, ощетинившись при одной мысли, что кто-то может вообразить себе такое. — Но ей, пожалуй, будет нелегко, когда все начнут пялить на нее глаза и судачить.
— Дафна очень изменилась, — сказала Эйли. — Она стала гораздо серьезней, у нее появилось чувство ответственности. Я знаю, что должна благодарить за это вас, мама, и Мари, и Билла. Это вы помогли ей с достоинством выйти из всех испытаний.
— Дафна хорошая девушка, — горячо отозвалась Салли. — Том мог бы гордиться ею.
— Верно? Верно, мама? — подхватила Эйли, и глаза ее засияли. — Я очень сердилась на Дафну временами. Но Том всегда говорил мне: «Наша Дафна еще выправится. У нее хорошая закваска».
Зимой Дафна с ребенком приехала домой; малыш был нездоров, и она очень беспокоилась за него.
Ла и Надя были поражены, когда им сообщили, что они теперь стали дядей и тетей. Как и ожидала Эйли, они немедленно принялись задавать вопросы. Совсем просто она объяснила им, что отец этого мальчика был ему не рад, и тогда Дафна не захотела с ним жить, и он уехал. Нет, они не были женаты, а некоторые люди считают, что это очень позорно, если незамужняя женщина родит ребенка.
— Но я думаю, — сказала Эйли, — и ваша бабушка того же мнения, что материнство всегда и во всех случаях — вещь священная. Что бы ни говорили другие, а мы будем любить этого малыша и заботиться о нем, верно?
Ла был уже достаточно взрослым мальчиком — он понял ее слова лучше, чем Надя.
— Будь покойна! — горячо сказал он.
А Надя воскликнула в полном восторге:
— Ты же знаешь, я всю жизнь просила тебя, мама, чтобы ты родила ребеночка! А ты даже и не подумала! Ну вот, теперь у нас будет ребенок Дафны, так что все в порядке.
Конечно, досужие языки заработали вовсю, когда Дафна вернулась домой с ребенком на руках. Это была хорошая пожива для сплетниц. Но Уолли О'Брайен уже покинул Калгурли, и хотя любителей посудачить нашлось немало, это не изменило отношения к Дафне. Народ на приисках всегда сочувствует девушке, «попавшей в беду из-за какого-то негодяя», как говорят в таких случаях.
А Дафна появлялась на улицах, счастливая и гордая, как всякая молодая мать, когда она выходит на прогулку с пухлым, розовым, курносым созданием, уложенным в коляску. Их были сотни — этих молодых матерей, везущих свои коляски и тележки по асфальтовой мостовой Боулдера или по пешеходным тропинкам в его окрестностях. Сын Дафны возлежал в коляске, такой же нарядный, как и другие малыши, под голубым пуховым одеяльцем с вышитым пододеяльником, на подушке с вышитой наволочкой. Он был не менее нарядно одет и не менее чисто вымыт, чем самый избалованный из своих сверстников, — словом, был такой же душка, как и все остальные.
Друзья и соседи кивали и улыбались Дафне, когда она проходила мимо. Если порой она и замечала постное выражение лица или ловила на себе осуждающий взгляд, это не задевало ее. Ведь она слышала на своем пути так много веселых, добродушных приветствий.
«Здравствуй, Дафна!» — говорили ей мужчины, а женщины останавливались поболтать.
«Поздравляю с возвращением! Ну, как твой малыш? Да он у тебя молодец, парень хоть куда! Скажи маме, что я загляну к ней на днях».
— Какие они все добрые! — воскликнула Дафна, рассказывая об этих встречах матери. — Я всегда так мало обращала внимания на этих людей, а они задерживаются со мной, переходят с другой стороны улицы, чтобы сказать что-нибудь приятное.
— Такой уж у нас народ на приисках, — сказала Эйли. — Это все рабочий люд, они много пережили сами и стараются поддержать человека в беде.
— Они еще потому так добры ко мне, что я твоя дочь, — задумчиво сказала Дафна. — Ведь все идут к тебе со своими тревогами и заботами, мама. Кому ты только не помогала!
— Вовсе не потому, — возразила Эйли. — Ты одна из них, и они всегда будут стоять за тебя горой.
— Я и не замечала раньше, как много горя и страданий вокруг. — Дафна задумалась, и нежное лицо ее омрачилось. — Эта несчастная миссис Янг ухаживает за мужем, который умирает от туберкулеза, а у самой, по ее словам, порок сердца и рак желудка. А старуха Колхун — ведь ей уже, верно, за восемьдесят — полуслепая, всю скрючило от ревматизма, а еще растит четверых детей, оставшихся после Мейбл. Вчера она сказала мне, что Джека бросила жена и он привел к ней своего сынишку, чтобы она за ним присматривала. «Но это же ужасно, миссис Колхун, — говорю я. — Можно ли так работать в вашем возрасте?» — «Какая разница, моя милая, — отвечает она. — Мне уж так мало осталось жить, что больше работы, меньше работы — не все ли равно».