Рита тяжело переживала потерю друга. Лицо ее было заплаканным. Радистка сержант Непряхина утешала ее:
- Не плачь, крепись, Рита. Что толку в слезах? Товарищи отомстят за Володю проклятым фашистам...
- Отомстят, Рита. И сегодня же, - вступил в разговор Иван Трофимович и показал рукой в сторону штурмовиков капитана Н. Макарова, уходивших на очередное боевое задание.
Полковника Калугина не только уважали, но и по-сыновьи любили псе наши авиаторы. Умел он говорить с людьми, хорошо разбирался в их настроении, чутко относился к нуждам и запросам офицеров и солдат, всегда был справедлив и заботлив.
Помнится случай, когда мне доложили, что летчик С. без особой на то причины не полетел на боевое задание.
- Сергей Сергеевич, разрешите мне самому разобраться, - попросил Иван Трофимович. - Дело серьезное, как бы кое-кто не перегнул палку, не бросил на офицера тень подозрения...
Калугин немедленно вылетел в полк, разыскал летчика С. и спросил его:
- Почему вы возвратились на аэродром?
- Не убирается шасси, товарищ полковник. А с выпущенным лететь запрещено инструкцией.
Начальник политотдела приказал техникам поднять машину на козелки и проверить механизм уборки и выпуска шасси. Дефекта не обнаружили.
- Попробуйте взлететь еще раз, - посоветовал Калугин офицеру С.
Тот произвел взлет, но шасси опять не убиралось. И тогда полковник сам сел в кабину и поднялся в воздух. К удивлению всех, кто присутствовал на аэродроме, щитки аммортизационных стоек плотно прилегли к центроплану "ильюшина"...
Что же, летчик С. был не прав? Нет, дело не в этом. Он просто устал в процессе напряженной боевой работы, и у него не хватало сил переводить в положение на себя (до упора) кран уборки и выпуска шасси.
Мы дали команду медицинской службе обследовать состояние здоровья всех летчиков дивизии и возбудили ходатайство перед воздушной армией об организации краткосрочного фронтового дома отдыха. Нашу просьбу удовлетворили. Летчика С. и некоторых других командиров экипажей отправили отдыхать. Через полторы недели офицер возвратился в полк и вместе с боевыми друзьями продолжал громить фашистов.
Следует заметить, что в нашей дивизии не было командиров, которые бы недооценивали значения партийно-политической работы. Наоборот, нередко офицеры-руководители сообщали в политический отдел об отдельных недостатках в деятельности партийных и комсомольских организаций и, как правило, просили помощи у полковника И. Т. Калугина и работников его аппарата.
Так, по сигналу командира полка В. Г. Болотова политотдельцы выехали в его часть и на месте выявили неполадки. Оказалось, что политработа там в ряде случаев велась в отрыве от боевых задач. В частности, слабо была поставлена пропаганда передового опыта мастеров штурмовых ударов. А в одной эскадрилье сравнительно долгое время ни разу не обсуждался на собраниях вопрос об авангардной роли коммунистов и комсомольцев.
Вскрытые недостатки постарались как можно быстрее устранить. На партийную работу были выдвинуты передовые летчики-коммунисты Рычков, Карпенко, комсомольский актив пополнился летчиками Васениным, Астаховым, воздушными стрелками Безживотным, Дубинским и другими. Из числа лучших авиаторов назначили редакторов боевых листков и агитаторов.
Политотдел дивизии организовал учебу молодых активистов. С ними регулярно, два раза в месяц, проводились семинары по наиболее актуальным вопросам боевой жизни авиаторов, агитационно-пропагандистской и массово-политической работы. Занятия проходили активно, Так, подполковник Оксюзов, читая лекцию "Планирование партийной и комсомольской работы", давал задание каждому слушателю составить планы. Затем развертывалось живое обсуждение их. Такие семинары приносили большую пользу, способствовали оживлению всей партполитработы в конкретных боевых условиях.
Нот надобности перечислять все мероприятия, проводимые политотделом по воспитанию высоких морально-боевых качеств у личного состава. Хочу отметить лишь те из них, которые стали традиционными в дивизии. У нас было принято чествовать летчиков и воздушных стрелков, совершивших сотый и двухсотый боевой вылет. Это событие превращалось в праздник.
Экипажу, уходившему в юбилейный полет, готовилась торжественная встреча. Юбиляру дарили цветы, писали ему поздравления, посвящали специальные листки-"молнии".
Мне особенно запомнилась торжественная встреча капитана Бориса Падалко, когда он возвращался с сотого боевого задания. Комсорг полка В. Котляревский принес на стоянку лозунг: "Горячий боевой привет отважному летчику-штурмовику капитану Падалко, совершившему сотый боевой вылет". Девушки нарвали букеты полевых цветов.
II вот штурмовик подрулил к стоянке. Летчик и стрелок-радист вышли из кабин. Их буквально засыпали цветами. Под громкое "ура" друзья подняли на руки и понесли "именинников" к импровизированной трибуне.
- Желаю моему другу капитану Борису Падалко прожить столько же лет, сколько он совершил боевых вылетов, - говорил капитан С. Ковальчик.
Много добрых, теплых слов было сказано в адрес боевого командира и его стрелка. Борис Падалко сердечно поблагодарил товарищей и призвал их бить захватчиков до полной победы.
Чествование отличившихся в бою вселяло бодрость духа, рождало у всех желание заслужить такой же почет. Это относилось не только к летчикам и воздушным стрелкам, но и техникам, механикам, авиационным специалистам, проявлявшим образец трудового мужества, не жалевшим сил для того, чтобы материальная часть дивизии находилась в постоянной боевой готовности.
Технический состав Полоцкого штурмового полка отметил усердный труд, инициативу и солдатскую смекалку механика самолета Субботина. Его машина возвратилась с боевого задания сильно поврежденной. Нужно было, в частности, заменить разбитую плоскость. Ночью коммунист Субботин вместе со споим мотористом пробрался на нейтральную полосу, где лежал подбитый "ил", демонтировал плоскости, затем вызвал грузовик и привез его на аэродром. С помощью товарищей механик успел подготовить штурмовик к очередному боевому вылету.