И моя группа добралась до Клопиц не полностью, хотя до гибели людей не дошло. Серьезные повреждения получил самолет Зубенко. До ближайшего на маршруте аэродрома Котлы летчик шел на одном моторе и приземлился на полосу с убранными шасси, так как они не выпускались. Сделал он это мастерски, экипаж не пострадал.
Только зарулив на стоянку, я понял, как сильно устал. Выключили моторы, и тишина словно ударила по барабанным перепонкам так, что ушам стало даже больно. Не хотелось двигаться, не хотелось шевелить ни рукой, ни ногой. Я чувствовал себя опустошенным и морально и физически, это была настоящая прострация – вот что значит дважды за один день сходить в торпедную атаку без какого-либо обеспечения! Казалось не осталось сил даже дышать.
Но вот послышались знакомые позывные московского радио. Кто-то крикнул: «Вруби погромче!» и над стоянкой торжественно прозвучал взволнованный голос Левитана. В сообщении Совинформбюро говорилось о том, что войска Ленинградского фронта в результате стремительного наступления 22 сентября с баями овладели важной военно-морской базой и крупным портом на Балтийском море – столицей Советской Эстонии городом Таллинн, а также заняли более 800 населенных пунктов… И усталость уже не так сильно давила на плечи.
Готовясь к разбору полетов, мы с майором Ситяковым решили тщательно проанализировать, как можно более выпукло выпятить и умение, и мужество летчиков, особенно молодых. Некоторые из них в этот день открыли свой боевой счет и следовало вселить в них уверенность, заставить поверить в себя, в свои возможности, посеять зерна будущих успехов. Мы обменивались мнениями, и мне показалось, что Федор Андреевич недоволен результатами моей группы в первом вылете. Я не выдержал и рассказал ему о неудавшейся атаке в финских шхерах, о напрасно загубленной торпеде.
– Зато вы наверстали во втором вылете, не потеряв при этом ни одного экипажа, – как бы успокаивая меня, заметил Ситяков. – А потопить транспорт – это ведь не слово сказать!
И позже, на разборе, детально разложив по полочкам действия экипажей в бою, командир полка стремился показать цену, весомость вкладов летчиков в победу.
– Принято считать, – говорил Федор Андреевич, – что обычный железнодорожный состав перевозит 1200 тонн грузов. Транспорт водоизмещением пять-шесть тысяч тонн за один рейс может взять более 3000 тонн груза или, скажем, сто средних танков, для перевозки которых по железной дороге потребовалось бы два состава по 50 платформ каждый. Он может вместить на борту более тысячи солдат с оружием и боеприпасами или продовольствие для двух дивизий на целых три месяца. Сравните: для перевозки этого количества продовольствия по шоссейной дороге необходимо 600 автомашин грузоподъемностью 5 тонн каждая… Вот что значит, друзья, потопить такой транспорт.
Я смотрел в сосредоточенные лица нашей молодежи. У тех, кто принимал участие в атаках на караваны, пропала мальчишеская беспечность, они становились бойцами. Они мужали на глазах. А те, кому еще не довелось по-настоящему «понюхать пороху», откровенно завидовали им. Некоторые что-то набрасывали карандашом на газетных полях, на папиросных коробках. И я догадывался, что они писали. Подводя итог боевых вылетов, майор Ситяков объявил, что летчиками нашего полка за сегодняшний день, 22 сентября, отправлено на дно Балтики семь фашистских транспортов общим водоизмещением примерно 55 тысяч тонн… Наверняка ребята переводили этот показатель для наглядности в железнодорожные составы. Сам-то я еще раньше прикинул. Как ни считай, больше сорока эшелонов. Да, это действительно победа!
На другой день утром у нас состоялся митинг. Полк выстроили на аэродроме. Стояли поэскадрильно: летчики, штурманы, стрелки-радисты, техники, механики. Замыкали строй офицеры и солдаты подразделений обслуживания. На правом фланге – заместитель командира полка по политической части майор Г.В. Добрицкий, начальник штаба капитан Н.И. Иванов, флагштурман майор Г.А. Заварин, начальник связи старший лейтенант П.И. Черкашин. И у начальства, и у всех стоящих в строю радостные, взволнованные лица. В каждой части, независимо от рода войск, бесперебойно действует солдатский беспроволочный телеграф, поэтому большинство знали: и построение, и митинг связаны не только с освобождением столицы Советской Эстонии. Строй замер в благостном, светлом ожидании.
Из штаба вышел майор Ситяков, направился к строю.
– По-олк, смир-рно-о! Равнение на середину! – скомандовал я и подошел к нему с рапортом. Нечасто у авиаторов бывали на фронте подобные построения, и за годы войны мы отвыкли от строевых ритуалов. Но в этот день возвышенная торжественность царила в полку, как-то неуловимо повеяло на меня дыханием незабываемых моих курсантских лет, изрядно насыщенных шагистикой, и, поддавшись общему настроению, я постарался вложить в свою роль все умение, чтобы этот высокий настрой людей сохранялся и дальше.
Командир начал говорить. В воцарившейся тишине четко прозвучали слова приказа Верховного Главнокомандующего, в котором указывалось, что нашему полку присвоено почетное наименование «Таллиннский». Отныне мы будем именоваться «51-й Таллиннский минно-торпедный полк». Звучало волнующе-непривычно.
Майор Ситяков зачитал поздравление командующего авиацией КБФ генерала М.И. Самохина. А затем сказал несколько слов от себя:
– Присвоение полку почетного наименования «Таллиннский», – говорил он, – это высокая оценка упорного боевого труда всего личного состава. Большое спасибо вам, дорогие товарищи! С чувством огромной благодарности и глубокой скорби мы вспоминаем в эту торжественную минуту тех, кто должен был стоять в этом строю, но кого сегодня нет среди нас, кто своим ратным подвигом, ценой своих жизней помогли полку завоевать почетное звание… Разрешите надеяться, товарищи, что вы и впредь во имя Родины, во имя светлой памяти наших геройски павших однополчан будете с честью выполнять свой воинский долг, приумножать славу полка, беречь и продолжать боевые традиции.
Все участники вчерашних вылетов удостоились высоких правительственных наград. Ордена Красного Знамени получили и молодые летчики: М.В. Ремизов, Г.А. Губенко, М.Б. Борисов, С.П. Пудов (посмертно). Орденом Красной Звезды были удостоены старший техник-лейтенант А.В. Завьялов, Техники-лейтенанты П.С. Борисов и М.Н. Кузнецов. Были и такие, кто получил сразу два ордена Красного Знамени – за вчерашнюю операцию и предыдущие вылеты. Это ставший всеобщим любимцем младший лейтенант А.А. Богачев и неразлучный с ним штурман экипажа младший лейтенант Н.И. Конько. Свой первый орден Красного Знамени довелось в тот день получить и мне.
Выступавшие на митинге летчики, штурманы, техники благодарили за награды и от имени своих товарищей клялись беззаветно служить любимой отчизне, множить удары по врагу, не жалеть своей крови и самой жизни для достижения победы. И это были не только красивые слова, приличествующие торжественному моменту.
Окончился митинг, экипажи поспешили к самолетным стоянкам и сразу же начались боевые вылеты. Наши торпедоносцы и топмачтовики продолжали наносить удары по морским коммуникациям противника. В оперативной сводке в тот день сообщалось:
«Авиация Краснознаменного Балтийского флота продолжала наносить удары по судам противника в Балтийском море. Северо-западнее острова Эзель наши бомбардировщики и торпедоносцы днем 23 сентября потопили три немецких транспорта и один СКР. К западу от Либавы советские летчики пустили на дно транспорт противника водоизмещением в 10000 тонн. Кроме того, потоплен немецкий транспорт юго-западнее Виндавы. Таким образом, всего потоплено пять транспортов и СКР».
Да, слово наших летчиков не расходилось с делом. Слово, как кремень.