Тогда, в июле 44-го, прибыв в 51 МТАП, я, как и положено у военных, представился командиру полка майору В.М. Кузнецову. Разговор получился недолгим, мы знали друг друга по прежней службе на Тихом океане, да и командир торопился – его вызывали в штаб авиадивизии.
– Что ж, приступайте к исполнению обязанностей, – сказал он. – Вечером, когда все будут на месте, представим вас личному составу. А пока осмотритесь, познакомьтесь с нашим хозяйством, с людьми…
Я отправился на аэродром. Возле самолетных укрытий группами стояли летчики, штурманы, техники. Подошел к ближайшей, представился, и только было начал налаживаться разговор, кто-то сзади положил мне руку на плечо. Я обернулся, и слова замерли у меня на губах:
– Илья?.. Неужели ты?!
– Узнал? Ну и ну! – говорил он, сжимая меня в объятиях. – К нам, значит? Рад, дружище, очень рад!
– Я тоже. Вот не ожидал встретить…
– Сколько же мы не виделись?
В самом деле, сколько неудержимого времени утекло с тех пор, как в апреле 1932 года мы оба попали по спецнабору ЦК ВКП (б) в отряд курсантов при Харьковском авиационном училище и там вместе осваивали летное дело! Илья Пономаренко стал тогда старшиной отряда, а я – секретарем партийной организации. С первых дней тогда я проникся к Илье глубокой симпатией. Был он по-юношески горячим, задорным, боевым. Чувствовалось, что он нашел свое призвание и никогда не свернет с однажды выбранного пути. Подкупал характер Ильи. Его взгляды покоились на твердых убеждениях. Если возникали какие-либо сомнения, не таил их в себе, делился с товарищами. А для этого в те годы нужна была известная смелость. Спорил, отстаивая свои убеждения, и в принципиальных вопросах был непримирим. Не терпел лжи, лицемерия, бахвальства, не боялся честно сказать в глаза человеку все, что о нем думает. Любил подтрунивать над товарищами, но, обладая завидным чувством юмора, легко воспринимал и шутки в свой адрес.
– Как говорится, гора с горой…– улыбнулся он, обняв меня за плечи, и все, кто был вокруг, потихоньку ретировались, не мешая встрече старых друзей.
– Ты, смотри, уже майор!
– Да и ты тоже! – Мы оба рассмеялись. – Ну, рассказывай.
По окончании училища командирская судьба разбросала нас в разные стороны. Мне уже через год довелось служить в авиации Тихоокеанского флота, откуда я и сейчас прибыл на Балтику. У Ильи Ниофитовича Пономаренко военная служба сложилась иначе, ему уже пришлось повоевать. Оказывается, еще во время финско-советского конфликта он водил в бой группы бомбардировщиков. Потом был инспектором ВВС Балтийского флота, заместителем командира 1-го Гвардейского минно-торпедного полка по летной подготовке. А теперь – на такой же должности в 51-м МТАП…
– Вот так – так! Постой-ка постой! Выходит, я назначен вместо тебя? – Я чувствовал себя явно не в своей тарелке.
– Выходит так.
– А мне, товарищ майор, поручено формирование новой боеспособной авиационной части, – шутя отчеканил он, и на мгновение показалось, что передо мной опять наш прежний отрядный старшина. То же открытое лицо с выступающими бугорками скул, тот же прямой взгляд больших, прищуренных не без лукавинки глаз.
Я не случайно рассказываю так подробно об этом человеке. В последующем по достоинству оценил, как неизмеримо много сделал он для боевой выучки полка, для того, чтобы из вчерашних выпускников авиационных училищ, двадцатилетних юнцов, выковать настоящих воздушных бойцов, бесстрашных и умелых торпедоносцев. Да, чего греха таить, за те несколько дней, что нам пришлось пробыть в полку до его отъезда к новому месту службы, он не жалел ни сил, ни времени на мое «торпедоносное» образование.
Именно Пономаренко объяснил мне сущность топмачтового бомбометания, которое в нашем полку впервые внедрялось в практику среди других полков бомбардировочной авиации. Применяется этот способ только над водной поверхностью (в море, в базах, на рейдах) против боевых кораблей и транспорта противника. Топ – это небольшая площадка, самая высокая точка на мачте корабля, на высоте примерно тридцати метров от водной поверхности. Отсюда и название. Снижаясь до этой высоты, самолет-топмачтовик сближается с целью на удаление 200–250 метров и сбрасывает серию бомб весом 250, 500 или 1000 килограммов каждая. Бомбы, ударяясь о водную поверхность, рикошетируют и, продолжая движение по инерции, попадают в борт корабля. Если удачно сбросить серию из четырех бомб, то, по крайней мере, три поразят цель. И еще одно положительное свойство: взрыв происходит не на палубе, где наибольшая броня, а ниже защитного пояса и даже под днищем, в наиболее уязвимом для корабля месте. Топмачтовое бомбометание значительно проще, чем боевой пуск торпеды. Поэтому все молодые летчики в первых боевых вылетах брали бомбы, а когда приобретали какой-то опыт, становились «обстрелянными» воздушными бойцами, получали право летать с торпедой. И именно Илья Ниофитович несколько раз «вывозил» меня на полигон для обучения навыкам топмачтового бомбометания. За это, за множество дельных практических советов по обучению молодых летчиков я благодарен майору Пономаренко бесконечно.
Как я узнал позже, творцом топмачтового бомбометания на Балтике был талантливый флагманский штурман нашего полка, один из лучших специалистов ВВС КБФ майор Григорий Антонович Заварин. Когда формировался 51-й МТАП, именно ему, бывшему штурману 8-й авиабригады, командование флота поручило нелегкое и ответственное задание – в сжатые сроки подготовить летчиков и штурманов к боевым действиям в торпедоносной авиации. Человек большой культуры, глубоко интеллигентный, общительный и очень внимательный к людям, он с первой встречи располагал к себе. В нем удачно сочетались строгость и доброта – качества, необходимые настоящему воспитателю. Причем, строг и требователен он был прежде всего к себе потому и работал, словно не зная усталости, и порой приходилось просто удивляться: когда же этот семижильный человек отдыхает? За девять месяцев, ввиду потерь, полк как бы дважды формировался. На пополнение чаще всего приходили из училищ новоиспеченные летчики и штурманы, которые о торпедоносной авиации знали лишь понаслышке, а иные и моря-то в своей жизни никогда не видели. Григорий Антонович терпеливо учил их теории, сам в любое время суток вылетал с ними на выполнение задач и добивался того, что в минимальные сроки они превращались если уж не в асов, то, по крайней мере, в зрелых специалистов, способных летать днем и ночью в сложных погодных условиях Балтики. Не случайно, перефразировав популярную тогда песню, в полку пели:
Но, случалось, штурманы и подводили. Майор Заварин не оставлял без внимания ни одного такого случая. Нет, вовсе не для того, чтобы публично «снять стружку» с провинившегося. Он скрупулезно анализировал действия летчика и штурмана, помогал им наводящими вопросами самим или с помощью товарищей по эскадрилье, но лучше все-таки самим, обнаружить ошибку. Он был уверен, и жизнь подтвердила это, что все присутствующие, оказавшись после столь детального разбора в подобной ситуации, впредь будут действовать безошибочно.
Помню, экипаж лейтенанта П.А. Шилкина (штурман младший лейтенант Н.С. Фальков), вылетев на «свободную охоту», вражеских кораблей в море не обнаружил. Так как производить посадку на аэродроме с бомбами категорически запрещалось, экипаж нанес бомбовый удар по разведанной ранее запасной цели в эстонском местечке Паравери. А затем и летчик, и штурман потеряли ориентировку, уклонились от маршрута и совершили вынужденную посадку на один из аэродромов в районе Новгорода.
Этот случай послужил майору Заварину поводом для обстоятельного разговора с молодыми летчиками и штурманами. Он требовал самого тщательного визуального изучения района полетов.