Меня отрывает от земли. Лёгкий порыв ветра преодолевает земную гравитацию и мы начинаем возноситься вверх.
Хочется пошутить над подъёмной силой воздушных шариков, которой вполне достаточно для задуманного, но насупленный медвежий взгляд прерывает мои намерения. Он прав. Обидевшись на иронию, шарики сдуются и мы шлёпнемся обратно на ромашковое поле.
Этого я не хочу, потому скромно помалкиваю.
Облака вблизи оказываются совсем даже не белыми - а разноцветными. И на водяной пар они совсем не похожи. Вот на пуховые матрасы - гораздо больше.
Устраиваемся поудобнее, обозревая сверху дивно красивую землю. Забавный эффект - стоит лишь отдалиться, и незаметная вблизи прелесть сразу начинает принимать зримые очертания.
Мы сидим, тесно прижавшись, и легкомысленно болтаем о завтрашней погоде. Тарелка с земляникой быстро пустеет, и чашки с молоком тоже.
- А где наши шарики?
- Улетели.
- Без нас?
- Без нас им гораздо легче.
- Но как же мы спустимся?
- Можем здесь остаться.
- Ну да. Можем.
Ты можешь верить во всё, что угодно, - но молчать. Ты можешь ни во что не верить, и ворчать. Ты можешь пытаться поверить, и прошептать об этом.
Если рядом окажется кто-то - эти слова будут услышаны.
- Прохладно становится… Можешь меня обнять?
- Обнимаю.
- Только покрепче.
- Могу вообще не отпускать.
- Давай…
***
2. по дороге к...
Мы идем по июньской дороге, где слева - поле, и справа - поле. Слева - ромашки с васильками, а справа - васильки с ромашками.
Мишутка сосредоточенно смотрит под ноги, и я немного подшучиваю над ним :
- Что ты там потерял? Или что ищещь?
Он спокойно отзывается :
- Хочу найти подкову.
- Зачем она тебе?
Задаю вопрос несколько рассеянно, поскольку сейчас меня более всего занимает мягкая как шелк песчаная тропинка. Идти по ней босиком такое блаженство...
- Найду подкову и она принесет мне счастье.
Мне смешно. Ощущаю беззаботную легкость. Мой друг такой забавный.
- Счастье... А оно тебе зачем?
- Хочу узнать, что это такое.
- Тогда так. Если вдруг я найду подкову, то отдам ее тебе.
- Нет. Мне не нужно чужое счастье. Оно ведь другое.
- Наверное... Другое.
Мой друг медвежонок мудр. Он тянет меня свернуть на обочину, посидеть среди ромашек и васильков. Отдохнуть перед встречей со счастьем.
Оно ведь никуда не денется. Оно где-то есть, и терпеливо ждет, когда к нему придут.
***
3. черничный пирог
Мы одновременно пристально созерцаем один и тот же кусок черничного пирога. Прямо гипнотизируем его.
Тот еще горячий. Я поддеваю запеченую корочку, и из-под нее вырывается парок вместе с насыщенным черничным ароматом.
Мишутка с завистью вдыхает поглубже, но его пластмассовые глаза выглядят разочарованными.
У меня даже аппетит пропадает.
- Миш...
- Что?
- Ну чего ты. Вкусный ведь пирог получился.
- А я и не сомневаюсь. Что вкусный.
- Так чего ты...
- Того.
- Посмотри, какой он красивый.
Отламываю кусочек и показываю медвежонку фактурность пропеченного теста - ноздреватость, сливочный оттенок... А запах!
Да, запах. Аромат ему не уловить. И вкус не узнать. Он ведь игрушечный. Ненастоящий. В отличие от пирога.
Замечаю, что Мишутка зачарованно смотрит на надломленный кусок, потом спохватывается и отводит взгляд.
- Да. Красивый.
Он поворачивается ко мне и пирогу своей сиреневой спиной. Но даже по ней я вижу, как ему обидно.
Обидно, что не может. Ощутить полноту чувств.
- Ну Миш...
После некоторой паузы тот отзывается :
- Ну что?
- Ничего. Только не грусти. Пожалуйста.
- А ты... понимаешь? Понимаешь, что такое Никогда и Ни За Что?
Меня передергивает. Да, понимаю. И очень хорошо.
Пирог в рот не лезет, лежит себе на тарелке и благоухает понапрасну.
Мягко касаюсь плюшевого медвежонка и даже чувствую горькоту дрожи. Глажу его по голове.
- Отдай мне свое Никогда.
Он замер под моей рукой. Замираю и я.
- Отдай ... его мне.
Мишутка недоверчиво оборачивается ко мне, в его пластмассовых глазах что-то подозрительно блестит.
- Давай его сюда.
Он мотнул головой, заурчал что-то своим медвежьим баском. Я терпеливо жду.
Мишутка сделал неловкое движение, как будто за пазуху, и достал нечто непонятное.
Беру протянутое мне Никогда и рассматриваю его. Похоже на бугристый кусок застывшей лавы. Небольшой, а тяжелый.
- И ты все время носил его у сердца?
Глаза медвежонка блестят как живые. Улыбаюсь ему.