Сломанный светофор вызывающе светит ядовито-жёлтым. Он одноглаз, как Один, но мудро ли оставлять пешехода в подвешенном состоянии. Не давая подсказки - время ли идти, или стоять?
Неверно понятый намёк может привести к аварийной ситуации на дороге.
Милосердие на кончике ножа
Просить милосердия постыдно.
Если враг уже занес руку для удара, жалкие слова лишь раззадорят его. И вонзая свое оружие, убийца получит большее удовольствие.
Misericorde…
Сострадание, милосердие… Не самые лучшие слова, применимые к оружию. Но кинжалы средневековых рыцарей именовались именно так, поскольку могли даровать быструю смерть и спасти честь.
Отличный выбор, господа крестоносцы!
Упасть поверженным не страшно. Страшно сожалеть о случившемся. Если уж соскальзываешь с обрыва, так имей мужество не срывать голос в криках о помощи.
Цепляйся, если жаждешь чего-то большего, чем забвение, но не плачь.
Носить на поясе кинжал милосердия стоит хотя бы как напоминание, что желания наши сталкиваются непредсказуемым образом с объективной реальностью. При их встрече высекаются искры, способные поджечь часть настоящего и осветить день сегодняшний праздничной иллюминацией.
Время от времени кладя руку на рукоятку кинжала и ощущая хладность металла, освежаешь своё восприятие и скатываешься с облачных гор своих грёз.
Доставая мизерикорд, чтоб рассечь буханку хлеба напополам, прикасаешься к себе изнутри, и понимаешь, что не так уж ты отличаешься от остальных. Те же радости и беды, те же заблуждения и редкие моменты просветлений.
По музыкальному канону реквием обязательно состоит из нескольких функциональных частей. В определённом порядке, хотя и допускаются некоторые перестановки.
В середине мессы размещена самая пронзительная часть – «Lacrimosa» - «Слёзная». Сразу же после мощного выступления «Dies Irae» - «Судного Дня».
Логика этого соткана из композитных материалов и способна выдержать прямой ядерный удар. Покайся в грехах и будешь прощён и оплакан. Тебя погладят по повинной голове, поцелуют в макушку и отпустят грехи.
Задуматься о благости преходящего так приятно… Нет вечного, нет сущего, - есть лишь неуловимость бытия, которую так легко изгадить, но она всё равно очистится новым днём.
Для любящих блеск надежды и счастливые концовки есть ещё и финальная часть - «Lux Aeterna», - «Вечный Свет».
Это как раз отсутствие забвения, это голливудский хэппи-энд, бессмысленные счастливые улыбки на лицах и полный провал за титрами.
Это шикарный гранитный памятник, подавляющий все вокруг и не несущий смысловой нагрузки. Тяжкий камень, тянущий ко дну нирваны… Где совершенно нечего делать, кроме как расплываться от ощущения беспредельного благоденствия.
Где мой верный мизерикорд? Спасибо, что ты есть, с тобой меня не пустят в рай.
красная варежка
Моя красная варежка за мной на верёвочке.
летом пушистым зверьком, вместе по лужам и на солнышко – греться
весною жмуриться и ликовать, что пережили, что снова и вновь
осенью запасаемся пушистостью и теплотой
чтобы зимой неуязвимо, легко
Моя варежка, детская и непарная, а вторая, - дай бог памяти, - потерялась больше чем двадцать лет назад. Что с того?
Та, что со мной – плоть от плоти моего детского лепета, первых шагов и распахнутых глаз.
На весь этот мир, до безобразия несовершенный и прекрасный.
До ужаса и восторга, до перехвата дыхания и нового вдоха.
Моя красная варежка
гнёздышком птичьим совьётся, если бездомные с юга вернутся
и прорастёт травой, под щекой, когда морозы сомкнутся
Не потому что за мной на верёвочке. Не потому что моя. Мне и знать не дано, почему и зачем.
Но она вечна, в чём чертовски права.
Со мной моя красная варежка, навеки со мной.
Сквозь игольное ушко врат рая
Скарб мой умещается в заплечном мешке, и там много лишнего.
Засовываю руку наудачу и вытаскиваю бесформенную кучу из сожалений о совершённых ошибках. Разматываю полусгнившее тряпьё и брезгливо рассматриваю этот чудный артефакт.