На подходе к Марфовке появились два вражеских истребителя МЕ-109, они пытались преградить черноморцам путь. Отбив атаки, бомбардировщики прорвались к цели. Но едва штурманы успели сбросить фугаски, как вновь появились «мессершмитты». И не два, а пять. Они атаковали самолет лейтенанта Попкова и подожгли оба мотора.
- Я видел, - рассказывал Тюлюбаев, - как из горящего бомбардировщика выпрыгнули три человека и стали спускаться на парашютах. А гитлеровцы вели по ним огонь. Позже узнал, что летчик Константин Попков и штурман Иван Шустиков попали в плен, но бежали и вернулись в полк. А судьба стрелка-радиста младшего сержанта Николая Смирнова и стрелка Лариона Ткаченко осталась неизвестной. Немцы атаковали наш самолет. Мы отбивались. Вдруг правую ногу мне словно огнем обожгло. В нее попали три пули. Унт стал мокрый от крови. Истребители развернулись [40] для второй атаки. Меня снова ранило в ту же ногу. Доложил капитану Скорикову. Я запросил штурмана: «Леша, как ты себя чувствуешь?» - но Алексей Федорович не отозвался. Он был сражен наповал. Убит и Миша Табачник. Теперь нас осталось в экипаже двое. Гитлеровцы подожгли и нашу машину. Командир эскадрильи приказал: «Покинуть самолет!»
Но в это время я увидел, что три «мессера» атакуют лейтенанта Горбачева, а два приближаются к нашему горящему бомбардировщику. Пришлось взяться за пулемет и открыть огонь. Ведущий самолет был подбит. Однако он успел выпустить короткую очередь. Меня будто кто-то ударил в правое плечо. По телу потекли теплые, липкие струйки…
- Товарищ Тюлюбаев, ты жив? - тревожно спросил командир.
- Жив еще, товарищ командир.
- А почему не покинул самолет?!
- Фрицы не пустили. Пришлось одного убрать.
- Немедленно прыгай! Иначе мы сгорим…
Тогда я открыл фонарь, оттолкнулся и прыгнул.
Экипаж лейтенанта Горбачева потом доложил, что командир эскадрильи вылез на горящую правую плоскость и вдруг исчез. Раскрытого парашюта никто не видел.
Из трех экипажей на аэродром вернулся один - лейтенанта Горбачева. Его штурман, Алексей Клюшкин, ныне Герой Советского Союза, сообщил: «Техник самолета насчитал в нашем бомбардировщике свыше 900 пробоин. Даже трудно сейчас представить, что нас спасло».
Павел Тюлюбаев приземлился на нейтральной полосе. Настали томительные минуты неизвестности. Болели раны. От потери крови ослаб.
Вечерело. Ноябрьский день угасал, а вместе с ним угасала и надежда на спасение. Но тут Тюлюбаев увидел двух солдат, шедших к нему. Кто они - свои или враги?
- Вы русские? - спросил раненый черноморец. А ответа не последовало. «Значит, фашисты». Лейтенант решил живым не сдаваться. Он приставил холодное дуло пистолета к виску и хотел нажать на спуск. Но мелькнула мысль: «А может быть, солдаты не слышали моего вопроса?»
- Вы русские? - крикнул Тюлюбаев погромче.
- Русские, русские, браток. Едва отыскали тебя.
Вздох облегчения вырвался из груди Павла Степановича. Бойцы отстегнули парашют, подняли раненого на руки и доставили на передовую. Там ему оказали первую медицинскую [41] помощь, отвезли в Керчь, в эвакогоспиталь, а оттуда отправили на лечение в Краснодар.
Залечив раны, Тюлюбаев вернулся в свой полк. Еще до ранения отважного бойца приняли в члены ВКП(б). А партийный билет он получить не успел. И только теперь его вручил военком бригады. Командующий Черноморским флотом наградил лейтенанта Тюлюбаева орденом Красной Звезды.
Уже в мирные дни Павел Тюлюбаев побывал там, где был сбит. По его ходатайству недалеко от Марфовки, в селе Прудниково Ленинского района установлена мемориальная доска, увековечившая память павших защитников Севастополя - И. П. Скорикова, А. Ф. Албула и М. А. Табачника.
В солнечный майский день состоялось ее открытие.
Собравшиеся минутой молчания почтили память бойцов, погибших за счастье и независимость Родины, возложили цветы на братскую могилу. И снова звучали слова: «Никто не забыт, ничто не забыто!»
Да, наш народ помнит своих защитников. В памяти ветеранов войны сохранился и такой эпизод.
…Воздушная разведка сообщила, что на одном из аэродромов Крыма сосредоточено много вражеских самолетов. Командир полка Герой Советского Союза майор Николай Александрович Токарев вызвал девять экипажей дальних бомбардировщиков и, ознакомив их с обстановкой, поставил задачу: нанести по фашистам удар.
Сделав необходимые указания, майор спросил:
- Вопросы есть?
- Есть, - ответил ведущий девятки. - Будут ли нас прикрывать истребители?
- Будут. Но всего четыре «ишачка» армейской авиации. Как видите, прикрытие почти символическое. Поэтому надейтесь на свои силы, на взаимную выручку. Желаю вам удачи, товарищи.
12 ноября в назначенное время ДБ-Зф поднялись с аэродрома станицы Крымской и взяли курс на запад. У побережья Керченского полуострова путь черноморцам пытались преградить 18 истребителей МЕ-109. Пришлось с боем прорываться вперед. Уже возле цели «мессершмитты» прекратили атаки и отвалили в стороны. Они уступили место зенитчикам, открывшим заградительный огонь. Бомбардировщики преодолели его, легли на боевой курс, и штурманы сбросили бомбы в цель. Задание выполнено. Надо возвращаться назад. [42]
Но едва самолеты вышли из зоны зенитного огня, как на них вновь набросились все те же МЕ-109. Экипажи бомбардировщиков стойко отбивали яростные атаки гитлеровцев. Штурман старший лейтенант Николай Конзелько и стрелок-радист младший сержант Михаил Дробот сбили два «мессершмитта». Но трудно бомбардировщикам состязаться с истребителями, да еще при таком соотношении сил. Это и сказалось в бою.
Самолет старшего лейтенанта Федора Шапкина атаковали три МЕ-109. Пробили бензобаки, стабилизатор, рули высоты и вывели из строя часть приборов. Все же летчик довел машину до своего аэродрома.
В экипаже лейтенанта Федора Калмыкова тяжело ранило стрелка-радиста старшего сержанта Александра Гудзя и стрелка младшего сержанта Геннадия Юферова. Сильно был поврежден самолет. Пришлось совершить вынужденную посадку прямо в поле.
Но вражеские истребители и здесь продолжали атаки. Они хотели уничтожить экипаж. Тогда летчик и штурман вытащили раненых товарищей из кабины и унесли к копне сена, стоявшей недалеко. Там все четверо укрылись. Фашисты видели это и, снизившись, несколько раз обстреляли их.
Из других экипажей получили ранения стрелки-радисты сержант Иван Кузнецов и краснофлотец Федор Гречко.
Больше всех досталось экипажу лейтенанта Виктора Беликова. В него входил военком четвертой эскадрильи старший политрук Петр Васильевич Карпов. Еще до войны он закончил Ейское авиационное училище по курсу штурманов. Став политработником, часто летал на боевые задания, так как справедливо считал, что вдохновлять подчиненных на подвиги надо не только словом, но и личным примером. И на этот раз военком сел в штурманскую кабину.
Первым был ранен летчик.
А фашисты наседали. Пришлось использовать все средства для отражения атак. Пригодилась даже ракетница. Хотя она и не ахти какое грозное оружие, однако выстрелы из нее заставляли гитлеровцев уклоняться в сторону. Но чем дальше бомбардировщик уходил на восток, тем больше наглели вражеские истребители.
Вот «мессершмитт» зашел сверху справа и открыл огонь. Военком почувствовал удар в голову и потерял сознание. Вскоре очнулся. Понял, что ранен. А бой продолжался. Вдруг пулемет стрелка-радиста старшего сержанта Алексея Шлыкова замолк. [43]
- Леша, почему не стреляешь? - озабоченно спросил военком. Ответа не получил. «Неужели убит?» - мелькнула тревожная мысль.
- Леша, Леша! Ты жив? - волновался Карпов.
- Жив я, товарищ комиссар, но ранен, - наконец ответил стрелок-радист.
- Сильно?
- Да, постарались гады. Кажется, разрывной саданули в правое плечо. Руку поднять не могу. Попытаюсь стрелять левой.
Наконец истребители прекратили атаки. Вражеские пули буквально изрешетили самолет. Многие приборы были разбиты. Потом техники насчитали свыше трехсот пробоин.