— Повестка дня, — с удовольствием произнес он, — один из вопросов, которые я обязан контролировать. Она составляется в моем офисе. И я при этом присутствую. Главы отделов могут проголосовать за то, чтобы поставить предложение Кента на повестку дня более позднего собрания, но не того, что находится в процессе подготовки.
— Я так понимаю, — проронил Гросвенф, — что мистер Кент уже подал просьбу о том, чтобы занять четыре комнаты моего отдела?
Мортон кивнул. Он положил руку на бумагу, лежавшую на его столе, потом взял хронометр и задумчиво уставился на него.
— Следующее собрание состоится через два дня, а потом они будут происходить каждую неделю, если только я не стану их откладывать. Думаю, — он говорил так, будто размышлял вслух, — что мне без труда удастся отложить одно запланированное собрание на десять дней. — Он отложил хронометр и быстро поднялся. — Это даст вам для защиты двадцать два дня.
Гросвенф медленно поднялся. Он решил не обсуждать временной лимит. В данный момент он казался более чем достаточным. Но все сказанное звучало, если бы так можно было выразиться, несколько экзотически. Задолго до того, как время истечет, он должен был или вернуть себе контроль над своим отделом, или признать поражение.
Вслух он сказал:
— Есть еще один вопрос, о котором мне бы хотелось поговорить. Мне кажется, что следовало бы дать мне право на прямую связь с главами других отделов, когда мы находимся в скафандрах.
Мортон улыбнулся.
— Это произошло по недоразумению. Все будет исправлено.
Они пожали друг другу руки, и Гросвенф вышел. Когда он возвращался в свой отдел, ему казалось, что, хотя и весьма окольными путями, некзиализм обретает под собой почву.
Войдя в первую комнату, Гросвенф с удивлением обнаружил там Сидла, который стоял в сторонке и наблюдал за работой химиков. Увидев его, психолог направился к нему навстречу, покачивая головой.
— Молодой человек, — начал он, — не кажется ли вам, что это немного неэтично?
Гросвенф понял, что Сидл выяснил, что проделал он с этими людьми, и почувствовал неприятный укол совести. Однако, придав голосу самое невинное звучание, он быстро проговорил:
— Вы абсолютно правы, сэр. Я почувствовал то же самое, что почувствовали бы и вы, если бы ваш отдел был занят в обход всех существующих правил.
«Зачем он пришел? — подумал он про себя. — Неужели Кент попросил его о расследовании?» Сидл потер подбородок. Это был плотный человек с живыми искрящимися глазами.
— Я имел в виду не это, — мрачно проронил он. — Но вы, я вижу, испытываете удовлетворение.
Гросвенф изменил тактику.
— Вы возражаете против метода обучения, который я использовал на этих людях?
Сейчас он не чувствовал угрызений совести. Какие бы причины ни привели сюда этих людей, он обязан был этим воспользоваться, чтобы показать кое-кому свое преимущество. Он надеялся посеять в душе психолога сомнения и сделать его нейтральным в своей борьбе против Кента.
— Да, я пришел сюда по просьбе мистера Кента и осмотрел его подчиненных, которые, как он считал, действовали несколько странно. Теперь я обязан дать мистеру Кенту отчет о своем диагнозе.
— Почему? — спросил Гросвенф и заговорил более откровенно. — Мистер Сидл, мой отдел захвачен человеком, невзлюбившим меня за то, что я открыто высказался против его кандидатуры на предстоящих выборах. Поскольку он действовал в обход всех действующих на корабле законов, то я имею право защищать себя так, как умею. Тем не менее я прошу вас оставаться нейтральным в этом чисто личном вопросе.
— Вы не понимаете, — нахмурился Сидл, — что я тут в качестве психолога. Я рассматриваю использование вами гипноза без согласия испытуемых как совершенно безнравственное. Я удивлен, что вы ждете от меня содействия в подобном акте.
Уверяю вас, что мое отношение к этике так же серьезно, как и ваше. Гипнотизируя людей без их согласия, я абсолютно воздержался от того, чтобы воспользоваться своим преимуществом, пристыдить их или ввести в замешательство хотя бы в малейшей степени. И при данных обстоятельствах я не вижу причин, по которым вам следовало бы занять сторону мистера Кента.
— Между вами и Кентом произошла ссора… это верно?
— Совершенно верно, — Гросвенф понимал, что за этим последует.
— И все же вы загипнотизировали не Кента, а группу находящихся в стороне людей.
Гросвенф вспомнил, как вели себя на его лекции четыре техника из химического отдела. Так что, по крайней мере, некоторых из них нельзя было назвать невинными.