У него были лишь смутные представления о том, как долго он вливал свои команды в эту огромнейшую нервную систему. Часа два, как показалось ему. Но сколько бы времени ни прошло, оно исчезло, как только выключатель энцефалоаджустера автоматически прервал связь между ним и изображением на стене его отдела.
Знакомое ощущение резко вошло в его сознание. Он взглянул туда, где должно было находиться изображение. Оно исчезло… Гросвенф быстро взглянул на Кориту. Археолог поник на стуле, погруженный в глубокий сон.
Гросвенф резко выпрямился, вспоминая данные им инструкции: расслабление и сон. В результате все люди на корабле должны были спать. Задумавшись, он через несколько секунд разбудил Кориту и вышел в коридор. Идя вдоль него, он повсюду увидел находящихся в бессознательном состоянии людей, однако стены были яркими и чистыми. На пути в контрольный пункт он ни разу не видел изображения.
Войдя в контрольный пункт, он осторожно приблизился к спящему капитану Личу, который валялся на полу у контрольной панели. Со вздохом облегчения он включил рубильник, питающий внешний экран корабля. Через секунду Эллиот Гросвенф находился в кресле пилота, меняя курс «Космической Гончей».
Прежде чем покинуть контрольную, он поставил временной замок на механизм управления и замкнул его на десять часов. Это было предосторожностью на случай, если один из людей очнется с убийственными наклонностями. Затем он торопливо вышел в коридор и принялся оказывать помощь пострадавшим.
Все без исключения его пациенты находились без сознания, так что об их состоянии он мог только догадываться. Там, где затрудненное дыхание указывало на шок, он давал кровяную плазму. Он вводил специальный наркотик против боли, если обнаруживал опасные ранения, и накладывал быстродействующий целебный бальзам на раны и ожоги. Семь раз — теперь уже с по — мощью Кориты — он поднимал мертвых на передвижные носилки и отправлял в госпиталь на воскрешение. Четверо воскресли, но даже после этого осталось тридцать два мертвеца, которых, как заключил после осмотра Гросвенф, не стоило даже пытаться воскрешать.
Они все еще занимались ранеными, когда служащий из отдела геологии, лежащий неподалеку, проснулся, лениво зевнул и закричал от страха. Гросвенф догадался, что проснулась память, и он с тревогой следит за подходящим человеком. Служащий озадаченно перевел свой взгляд с Кориты на Гросвенфа и, наконец, осведомился:
— Вам чем-нибудь помочь?
Вскоре им уже помогали двенадцать человек. Все они напряженно занимались своим делом, и лишь изредка брошенный взгляд или слово указывали на то, что они знали о временном душевном помешательстве, явившемся причиной этой кошмарной картины смерти и разрушения.
Гросвенф не знал о том, что уже подошли капитан и директор Мортон, пока не увидел их беседующими с Коритой. Потом Корита отошел, а оба начальника приблизились к Гросвенфу и пригласили его поговорить на контрольный пункт. Мортон молча похлопал его по спине.
«Интересно, помнит ли он что-нибудь? — подумал Гросвенф. — Спонтанная амнезия — обычное явление при гипнозе. При отсутствии у них воспоминаний убедительно объяснить то, что случилось, будет чрезвычайно сложно».
Он с облегчением вздохнул, когда капитан Лич проговорил:
— Мистер Гросвенф, оглядываясь на это бедствие, мы с мистером Мортоном поражаемся той попытке, которую вы предприняли, чтобы заставить нас осознать, что мы являемся жертвами внешней атаки. Я хочу, чтобы вы сделали сообщение на контрольном пункте о том, что в действительности, имело место.
На подобное сообщение потребовалось больше часа. Когда Гросвенф кончил, один из слушателей поинтересовался:
— Должен ли я понимать это так, что имела место попытка дружеского контакта?
Гросвенф кивнул и буркнул:
— Боюсь, что да.
— И вы хотите сказать, что мы не можем полететь туда и разбомбить их ко всем чертям?! — крикнул человек.
— Это не дало бы нам никакой пользы, — твердо заявил Гросвенф. — Мы могли бы заглянуть к ним и установить более тесный контакт.
— Это заняло бы слишком много времени, — возразил капитан Лич. — Нам надо покрыть огромное рас — стояние. К тому же, похоже на то, что это довольно серая цивилизация.
Гросвенф заколебался, и, прежде чем он заговорил, Мортон быстро сказал:
— Что вы на это скажите, мистер Гросвенф?
— Я думаю, что критерием для вас является отсутствие вспомогательной механической помощи. Но живые организмы могут испытывать удовлетворение от того, что не имеет отношения к машинам: еда и питье, дружеские и любовные связи. Я склонен предположить, что этот птичий народ находит эмоциональную разрядку в общем мышлении и в размножении. Были времена, когда человек имел немногим больше, и все же он называл это цивилизацией. И в те времена тоже были великие люди.
— И все же, — язвительно произнес Ван Гроссен, — вы без колебаний изменили их образ жизни.
Гросвенф сохранял хладнокровие.
— Для птиц или людей неразумно жить чересчур особым миром. Я разрешил проблему их сопротивления новым идеям, то есть сделал то, что мне пока не удалось сделать на этом корабле.
Несколько человек язвительно рассмеялись, и собрание начало разваливаться. После его завершения Гросвенф обнаружил, что Мортон разговаривает с Йеменсом, единственным, кто присутствовал от химического отдела.
Химик нахмурился и несколько раз качнул головой. Наконец, он что-то сказал и пожал Мортону руку, после чего директор подошел к Гросвенфу и тихо сообщил:
— Химический отдел вынесет оборудование из ваших помещений в течение двадцати четырех часов с условием, что об этом инциденте никто больше не упомянет. Мистер Йемене…
Гросвенф перебил Мортона вопросом:
— Что думает об этом мистер Кент?
Мортон немного поколебался и, наконец, произнес:
— Он получил порцию газа, и поэтому ему придется несколько месяцев проваляться в постели.
— Но это больше, чем осталось до выборов.
— Да, больше. И это означает, что я вновь одержу победу на выборах, так как претендентов, кроме Кента, нет.
Гросвенф молчал, обдумывая новость. Приятно было услышать, что Мортон не уйдет со своего поста. Но как насчет недовольных, которые поддерживали Кента? Пока он раздумывал, Мортон продолжил:
— Я хочу просить вас, как о личном одолжении, мистер Гросвенф. Я убедил мистера Йеменса, что было бы неразумным продолжать линию Кента в его нападках на вас. В интересах сохранения мира я бы хотел, чтобы вы хранили молчание. Не предпринимайте попыток закрепить свою победу. Если вас начнут спрашивать, просто скажите, что происшедшее было просто несчастным случаем, но сами таких разговоров не заводите. Вы обещаете мне это?
— Конечно… Но я хотел бы внести предложение.
— Какое?
— Почему вам не приходит в голову один ловкий ход — назвать своим преемником Кента?
Мортон взглянул на Гросвенфа сузившимися глазами, что указывало на его замешательство. Наконец, он сказал:
— Никак не ожидал от вас подобного предложения. Сам я не очень беспокоюсь о замалчивании морального облика Кента. А вообще-то, такой шаг может уменьшить напряженность, — но он все еще не был сам в этом уверен.
— Ваше мнение о Кенте, кажется, совпадает с моим? — предположил Гросвенф.
Мортон мрачно улыбнулся.
— На борту имеется много других людей, которых я предпочел бы видеть в роли директора, но ради сохранения мира я последую вашему совету.
После этого они расстались. Гросвенф ушел с более смешанными чувствами, чем он выказывал, ибо, хотя завершение атаки Кента было неудовлетворительным, у него все же сложилось впечатление, что выдворяя представителей химического отдела из своего помещения, он выиграл стычку, а не битву. И все же это было лучшим исходом стычки, которая могла закончиться очень плохо.
Глава 7
Икстль неподвижно распластался в кромешной тем ноте. Время в вечности тянулось медленно, а пространство было бездонно черным. Сквозь его необъятность холодно смотрели туманные пятнышки света. Каждое — он это знал — было скоплением ярких солнц, уменьшенных бесконечным расстоянием до размеров светящихся крапинок тумана.