– Потрясающе выглядишь, – усмехаясь в нескрываемом восхищении, сказал он. А затем, положив руки мне на оголённую часть тела, снова притянул и поцеловал. От его рук на моей талии, я почувствовала табун мурашек. У него такие тёплые руки…
– Мы пойдём, – поворачиваясь к Кэр, проговорила я. И тут, я заметила в её взгляде, что-то чего ещё никогда не видела. Презрение! Оно было направленно на Клауса…
– Кэролайн, что случилось? – убирая руки Никлауса со своей талии, с волнением спросила я. Она же посмотрев на меня, с осуждением за мою глупость, натянула улыбку и ответила:
– Ничего, – претворяясь весёлой, она осмотрела меня и, нахмурив брови, добавила: – Снова решила оставить телефон?!
Её тон красноречиво говорил о том, чтобы я немедленно поднялась наверх и взяла его, что я и сделала. Лучше не спорить с ней, потому что это затянется надолго. Поднимаясь по лестнице, я слышала сзади их голоса, но ничего не могла разобрать. Но когда я спускалась на первый этаж уже с телефоном в руке, то услышала…
– Прекрати играть с ней!? Она наивная и ровным счётом ничего не понимает в этой жизни, – голос Кэр звучал с нотками злобы, а глаза горели всё тем же презрением.
– Она, как раз таки прекрасно понимает всё, – недовольно ответил Клаус. Он, что защищает меня?
– Она и так многое пережила, хочешь испортить её жизнь ещё больше? Луна этого не заслуживает! И я презираю тебя за такое отношение к ней! – её голос буквально прыскал кислотой, которая съедала наши с Клаусом сердца. Его – за презрение, а моё – за жалость.
– Я до сих пор слышу, как она кричит по ночам и плачет. Как умоляет кого-то не делать ей больно. А ты… – на этом я не выдержала. Каждое её слова срывали кандалы с моего терпения, и я быстро преодолев расстояние между мной и Кэр, замахнулась и отвесила ей пощёчину. Глаза моей сестры расширились от удивления, как и у Клауса.
– Не смей посвящать кого-то о моей боли… Эта боль принадлежит только мне, и даже ты не имеешь права вмешиваться в неё! Она будет целиком и полностью принадлежать мне до тех пор, пока я сама не решу, что кого-то впустить в свою душу… И лишь мне разрешено говорить о ней, и никому больше!
Последнее слово я очень громко и даже с яростью выкрикнула ей в лицо. Я была очень зла, что она жалеет меня, и смеет думать, что понимает хоть толику из того, что находится у меня внутри. Даже я боюсь заглядывать туда, потому что там только тьма, и больше ничего.
– Прости, я не хотела… – держась за повреждённую щеку, с наворачивающими слезами, и дрожащим голосом проговорила она. Я же прикоснувшись к тому месту на лице, где находится её рука, накрыла её руку своей, я затем виновато улыбнулась.
– Кэролайн, пойми, никто не имеет права судить или жалеть другого человека за его поступки и его прошлую жизнь. Потому что только он сам, может жалеть себя и корить… И поверь, лучше чем он сам, этого никто не сделает, – с примесью нежности, как маленькому ребёнку говорила я. Кэр чувствовала свою вину, за болтливость и наивность, поэтому больше мне ничего не нужно было говорить, она и так всё поняла.
– Сегодня я не приду ночевать. Потому что могу наговорить ещё много гадостей. Прости за пощёчину, – убирая её руку с лица, я поцеловала уже не красную щёку и, отстранившись, направилась к выходу, взяв за руку и уводя шокированного Клауса.
Он словно в тумане открыл мне дверь и, захлопнув её, в таком же состоянии сел на водительское сидение. Заведя машину, звук мотора понемногу возвращал его разум в реальность, а я же просто наблюдала за ним. Я, правда, не хотела, чтобы Клаус знал хоть что-то из моего тёмного прошлого, хотя бы потому, что ему своего вполне хватает. Да и, когда говоришь человеку о боли, то переносишь этот груз ему на плечи… А я этого не хочу!
– Значит, ты не планируешь ночевать дома? – уже в привычном тоне с ухмылкой проговорил Клаус. Я, посмотрев на него, тоже улыбнулась, понимая, что нам ненужно сейчас плохое настроение, когда мы планируем повеселиться.
– А ты, что не приютишь свою девушку? – чуть приподняв бровь, в стиле Клауса, спросила я. Он же рассмеявшись, кинул на меня взгляд.
– Если ты не против спать со мной в одной комнате, то я так уж и быть разрешу тебе переночевать у меня, – подыграл мне Клаус. И теперь уже пришла моя очередь смеяться. Он снова вернул мне способность веселиться и улыбаться.
– На меньшее я не согласна, – сквозь смех ответила я. На что он, наклонившись ко мне, быстро поцеловал в висок, и снова сосредоточился на дороге.
Мы ехали молча ещё десять минут, пока я не вспомнила слова Елены в машине. И что мне спросить? Ладно, была не была…
– Клаус, скольких людей ты убил? – напрямую спросила я. Я увидела, как он весь напрягся и с такой силой сжал руль, что костяшки побелели. Желваки на его челюсти говори о том, что он яростно сражался с самим собой. Он ведь знает, что лгать мне бесполезно…
– Не знаю, – глухо ответил он. Я всё ещё сидела молча, ожидая продолжения, и оно последовало лишь через долгие пять минут напряжённого молчания, – их было слишком много, поэтому я даже не начинал их считать.
Прокручивая его ответ в голове, я понимала, что это правда. И также я понимала, что он не сожалеет ни об одном убийстве. Но, также я понимала, что он делал это с определённой целью. Может это удовольствие или что-то ещё… Обо одном он сожалеет… Что об этом узнала я.
– Ты убил тётю Елены? – задавая свой следующий вопрос, я неотрывно наблюдала за ним. И как не странно не боялась… Но он так и не посмотрел на меня, наверное думая, что я возненавижу его.
– Да, – без единой эмоции в голосе, ответил Клаус. Его напряжение сделало его каменным, а руль под его руками уже жалобно поскрипывал.
– Ты хотел принести в жертву Кэр и Тайлера? – мой голос звучал спокойно, так, словно ничего особенно я не произношу. Однако Клаус этого не замечал, он так погрузился в свои мрачные мысли, что, наверное, уже не видел дороги.
– Да, – его голос прозвучал так, словно он подписал себе смертный приговор. Я знаю, что он ни о чём не сожалеет из того, что сделал. И я вижу, что он не намерен оправдывать или объяснять свои поступки.
– Останови машину…
Конец Лунетта.
POV Клаус.
– Останови машину, – в моей голове прозвучал её голос, где-то на заднем плане. Ведь на переднем гудит лишь одна мысль: «Это конец». Наверное, хорошо, что я ещё не привязался к ней, расставание будет безболезненным… Да, кого я обманываю?! Всё моё нутро кричит о том, что я должен сорвать с неё кулон и заставить забыть всё, что она узнала обо мне. Я не хочу, чтобы всё закончилось! Я ещё не насмотрелся на её улыбку…
– Останови машину! – крикнула Луна. И только теперь я стал тормозить.
В её сторону я так и не смотрел. Я не хочу видеть в ней ненависть ко мне, и уж тем более не хочу смотреть на то, как она сожалеет о том, что познакомилась со мной. Когда машина уже полностью сбавила ход, я стал ждать, пока она выйдет, и я смогу уехать отсюда. Уехать в соседний город, где я убью пару десятков прохожих. Но проходит одна минута, а это сказочное чудо всё сидит. Я не смотрю на неё, и время длится так медленно. Я думаю, она скажет мне, какой я монстр и чудовище, во сто крат хуже того чудовища из сказки… Так что её детское представление о том, что любить можно каждого, разрушится вдребезги. Потому что меня нельзя! Даже когда я виду себя человечно, то мои поступки воспринимают как игру или манипуляцию чужими жизнями. Кэролайн правильно сказала, я не должен был вмешиваться в жизнь столь невинного создания.
Прошло пять минут, а она всё также сидит, а я всё также смотрю вперёд, боясь перевести взгляд на неё. Но затем, она глубоко вдыхает воздух и выдыхает его, будто принимая какое-то решение. Она что, ещё и думала о чём-то? Да, любой бы на её месте, стоило мне хоть немного сбавить ход, выпрыгнул бы из машины. А она сидела и думала о чём-то? Хотя, она из тех, кто принимает решение, хорошо всё обдумав. И только теперь я слышу её сердцебиение, немного учащённое, но это нормально для человека. Она всё решила…