– Давай быстрее, что ты там возишься? – крикнул один из них, тому, кто пытался стянуть с этого сказочного чуда джинсы. Моё сердце так гулко бьётся, а в голове лишь одна мысль «УБЕЙ» и я подчиняюсь ей.
Тот, кто был ближе всех, лишился головы, и лишь когда его тело, падая на коле, а потом и всем телом рухнула на землю, голова покатилась куда-то под забор, а хлынувшая кровь из его тела так и заливала землю, на меня обратили внимание. Их истошный крики и вопли заглушили обстановку вкруг. Мой облик монстра уже красовался на лице, а их ужас и дрожащие коленки вызвал у меня ухмылку маньяка.
– Вам не стоило прикасаться к тому, что принадлежит мне, – с утробным рыком нарочито спокойно проговорил я. Они попытались убежать, но их ноги в мгновения ока были сломаны.
– Далеко собрались? – облизывая окровавленную руку, прорычал я, – У вас даже кровь мерзкая.
На моём лице появилась сумасшедшая ухмылка, вызывающая на их лицах абсолютный, лишающий любой надежды на спасения, ужас. Каждый из них с остановившимся сердцем ждал своей очереди на расправу. Это была кровавая бойня, спастись из которой может лишь моя малышка. Сердце одного из них я раздавил в груди, медленно и мучительно. Другому ломал по одному ребру за раз, проталкивая их к позвоночнику. А третий, тот, кто посмел покуситься на её невинность, с оторванными руками валялся на земле, истекая кровью. И как по велению судьбы рядом оказались железные прутья, которые я как грозди вкручивал в его плечи, грудь, живот, ноги, и последний в голову.
Четверо мучителей моей маленькой малышки были мертвы. Они умирали в муках за то, что посмели поднять руку на это светлое, ничем не замутнённое сказочное чудо. На мою малышку! Чёрт, я так увлёкся, что даже не заметил, что она всё видела. Я не смог сдержать свою тьму… Присев рядом с ней, я аккуратно взял её на руки и вынес из заднего двора школы. На вампирской скорости я оказался далеко от того места, где моя малышка будет в безопасности, подальше от людей, шума и страха.
– Всё хорошо, маленькая моя. Всё будет хорошо, ты проснёшься, и я буду рядом, – заботливо прижимая её к себе, и шепча нежным голосом, я надеялся хоть немного уменьшить её страх.
– Клаус? – сонный голос моей малышки, заставил меня вернуться в реальность из её сознания. Как она покинула его раньше меня? Она смотрела на меня, приподнявшись на локти, её взгляд был не точным, а глаза были красными от слёз, и на щеках мокрые дорожки.
– Спасибо, – её лёгкая сонная улыбка, и благодарный взгляд, с застывшими капельками слёз, вызвали в моём сердце что-то невообразимое. Оно словно было проткнуло кинжалом, но боли не было, было что-то другое, что-то более щемящее.
– За что? – тихо переспросил я, не совсем понимая, за что она благодарит меня. Она ведь не знает, что я входил в её сознание.
– За то, что оказался рядом, – обнимая меня, и целуя куда-то в области сердца, так же тихо ответила она. Это щемящее чувство, превратилось в поток нежности и немного собственнического удовлетворения.
– Спи, малышка, – улыбнувшись, нежно проговорил я, целуя её в макушку.
И она заснула, быстро, даже слишком. Неужели, она настолько сильно доверяет мне свою безопасность? Насколько я понял, для Луны слово «безопасность» значит очень многое. Это не просто чувство некоего спокойствия, которое можно ощутить, находясь в своей комнате. Для неё это нечто большее, это позволить кому-то увидеть её слёзы, или слабость, или ещё хуже того, показать, насколько искалечена её душа. Теперь я понимаю, откуда в ней столько света… Она просто не успела растратить тот резерв доброты и лучистости, что был выделен ей при рождении. Ей некогда было радоваться обычным детским забавам, или валять дурака с друзьями… Она была слишком занята собственным выживание в Аду, под названием «школа».
Сколько…? С какого класса это началось? С первого? Или может быть позже? А может раньше? Куда же смотрели её родители? Почему не уберегли? Почему не помогли? Она говорила им? А что если они не знали? Но как можно не заметить, что с твоим ребёнком что-то не так? Если я правильно понял, они любили её и заботились… Но тогда почему? А может, именно поэтому? Может лишь благодаря им, она смогла сохранить эту чистую невинность?
Как много вопросов, ответов на которых я не знаю. А ведь при нашей первой встрече я подумал, что она беззаботная девушка, которая росла в любви и заботе родителей, друзей и близких. Что она поверхностная глупенькая девочка, которая не знает страданий этого мира. Но её свет заставил меня наблюдать… Я, правда, подумал, что она невинная девочка, знающая только свет. Даже меня, тысячелетнее существо, знающего и видящего практически всё в этом мире, она смогла одурачить.
Почему рядом со мной она может так беззаботно улыбаться, дурачится и порой доводить меня до сердечного приступа? Прямо как маленький ребёнок… Так вот каким ребёнком она была в детстве. Хотя нет, её демоны это заслуга тьме, что таится в глубине её души. Так глубоко, что она и сама боится спускаться туда. Она настолько глубоко погрузила свои плохие воспоминания, тьму и боль, что даже глаза не выдают их присутствие… Как она смогла это сделать? Интересно, а если она станет вампиром, кем она будет? Светлой наивной девочкой, широко улыбающейся каждому прохожему? Или той ненормальной девушкой абсолютно лишённой чувства самосохранения? А может, той, которой нравится заставлять других верить в её искусную игру? А может и вовсе отключит эмоции, потому что не сможет терпеть той боли, что усилится в разы при превращении? Я не хочу это знать… Потому что боюсь, что потеряй хотя бы одну из её личностей, к которым я так прикипел… Даже, страшно становится. Мы знакомы три дня, а такое чувство, будто всю жизнь наблюдаю за ней. Есть ли ещё что-то, чего я в ней не видел? Да… Много! К примеру, даже узнав, что я убийца она не испугалась, только теперь я понял, почему… Она видела, куда большее кровожадное жестокое зрелище, даже более того, стало его жертвой.
За своими размышлениями я даже не заметил, как солнце уже встало, и начался новый день. А я так и не смог уснуть… Смотрел в потолок всю ночь, и лишь, когда это маленькое чудо ворочалось в моих объятиях, целовал её в макушку. Интересно, а когда последний раз я спал с кем-то в одной кровати? Не помню… Давно, наверное… Если такое вообще было.
– Малышка, пора вставать, – на ушко прошептал я. Она же поморщив носиком, что-то промычала и, отвернувшись от меня, будто обижаясь, накинула одеяло на голову. Как маленькая, ей Богу…
– Не капризничай, вставай, – уже более настойчиво, но в то же время ласково вполголоса сказал я.
– Нет, – буркнула она, и подогнула ноги ближе в груди, как в позе эмбриона.
– Если не встанешь сама, я заставлю, – медленно стаскивая одеяло с её головы, по плечи, предупредил я. Луна, вместо того чтобы открыть глаза и проснутся, перевернулась на живот, и, уткнувшись лицом в подушку сказала:
– Ну, попробуй, – это скорее вышло как ворчание ребёнка, которого заставили встать в пять утра. А ведь время уже почти девять. Ей должно было хватить, чтобы выспаться, ну или хотя бы отдохнуть. Однако у меня это её поведение кроме усмешки и тёплых чувств, ничего другого не вызвало. Что, если честно, странно, ведь я не любитель телячьих нежностей.
– Я принимаю вызов, – почти касаясь её ушка губами, прошептал я, а затем прикусил мочку. Я знаю, что она попыталась сдержать лёгкий стон неожиданности, но слух у меня куда лучше кого-либо из живущих.
Нарочито медленно стягиваю с неё одеяло, лишь по поясницу, потому что иначе – я не смогу себя контролировать. Рубашка, одетая на ней, задралась почти по лопатки… Ох, как же хорошо, что она лежит на животе… Иначе, я за себя не ручаюсь. Её идеальная спина прямо молила, чтобы к ней прикоснулись, что я и сделал. Стоило мне дотронуться до бархатной кожи кончиками пальцев, как она вздрогнула и повернула голову набок, но глаза так и не открыла. Я водил пальцами по её спине, вырисовывая узоры, и лишь когда я в полной мере разглядел её спину, я заметил шрамы. Они были еле видны, словно от порезов или хлыста. Наверное, я должен был подумать, что это портит столь идеальное тело, или даже уродует. Но нет, эти шрамы делают её ещё более прекрасней. Это доказательство её силы духа, и её смелости. Ведь только смелый человек, может снова и снова возвращаться в место, где ему делают больно. От своих собственных мыслей мне захотелось, поцеловать каждый из отметен покрывавших её спину. Что я и стал делать. Наклонившись, я оставил лёгкий поцелуй на одном из шрамов на пояснице, отчего она шумно выдохнула. Затем пошёл второй, и так далее, пока я не дошёл к прикрывавшей часть кожи, а затем я поднял голову. И посмотрев на её лицо, удовлетворился её реакцией, она вся красная жмурила глаза, уже от упрямства не открывая их, рвано дышала, и я уверен, ждала продолжения.