— Ты не должна была ехать к нему! Ты ведёшь себя безрассудно! – снова это зависть, как же мне хочется сказать ей: «хватит притворяться», но я не могу, ради счастья Клауса, я должна вытерпеть. И ради Кэр, которая всем сердцем хочет быть счастлива.
— Не говори так, будто знаешь, что мы делали в его доме, — моё спокойствие немного надломилось из-за злости, которая как вулкан, взорвалась во мне.
— А я и не знаю, поэтому беспокоюсь, — что за…? Это ложь! Всё её предложение, от начала до конца ложь?! И это не то, если бы она просто подумала или представила, она, в самом деле, знала, что мы делали, как будто была там и всё видела?! И как мне прикажете на это реагировать? Откуда она вообще знает? И именно поэтому она всепоглощающей завистью прыскает в мою сторону?
— Кэролайн прекрати вести себя как моя мать, ты не она, — чуть грубовата, ответила я. Лучше сделать вид, будто верю в её притворную игру в переживание. Так будет правильно.
— Была бы тётя жива, она бы быстро вправила тебе мозги. Но её нет, и поэтому ты должна слушаться меня и мою маму. Мы лучше знаем, что для тебя лучше, — её голос немного дрожал, наверное, она пыталась сдержать слёзы. Но мне плевать, пусть хоть ревёт крокодильими слезами, она не имеет никакого права говорить, как бы поступила моя мать.
— Не решай за меня, — как же сложно претворяться спокойной, когда мне так больно… Дыши через нос и выдыхай через рот. Вот так…
Но моё занятие прервал стук в дверь, и я сразу пошла открывать. Когда я открыла её, на пороге стоял Клаус с его привычной ухмылкой, держа в руках мольберт с моим изображением и мой телефон.
— Кто и строит из себя всезнайку, так это ты! Думаешь, что знаешь, будто тебе можно трахаться с Клусом? Да нихрена ты не знаешь! – на этих словах она вышла за мной в коридор, с красным от гнева лицом. Её даже не смутило то, что у нас на пороге стоит мой «парень» и с шоковым выражением смотрит на неё. Его глаза излучали удивление с примесью злости.
— Кэролайн, хватит. Тебя не должно касаться то, чем я занимаюсь с Клаусом. Я же не запрещаю тебе спать со своим парнем, — беря из рук Никлауса предметы, всё ещё спокойно ответила я. Но, Клаус не ушёл, и я поняла, что он хотел мне что-то сказать и это важно.
— Это не твоё дело! Не приплетай сюда Тайлера. И знаешь, с этого момента я запрещаю тебе общаться с Клаусом. Он играет с тобой, а ты даже этого не видишь, — строгость и неприступность в её голосе, и смысл её слов, вызволи во мне такую ярость, которую я не смогла скрыть за маской спокойствия. Но Клаус выглядел странно, обречённость в его взгляде и боль я видела чётко. Но ещё было обида, за то, что она не верит ему. Видя его таким моя ярость исчезла, и на замену пришла обида, настолько, что аж плакать хочется.
— Почему? Почему, ты считаешь, что мне станет легче жить, если ты будет контролировать меня? Почему ты ведёшь себя, как моя мать? Что тебе от меня надо? Хочешь, чтобы я полностью отдала тебе право управлять моей жизнь? – я говорила с горечью в голосе, но слёз не было. Она никогда не увидит моих слёз! Но на самом деле я хотела сказать другое. Что мне её жаль. Жаль всем сердцем. Она не может признаться, что Клаус ей не безразличен. Поэтому она делает так, чтобы он не достался и мне. Только вот, его она не спросила…
— Потому что я твоя сестра, — с заботой ответила Кэр. Что за хрень? Сестра? Она только сейчас об этом вспомнила? А где же она была, когда мне было необходимо, чтобы она была рядом? А точно, вспомнила… Она со своим парнем развлекалась, и звонила мне, говоря, как она счастлива и, что он тот самый. Она такая эгоистка.
— И что это значит? Что теперь у тебя есть полное право, решать, что для меня хорошо, а что плохо? Я правильно тебя поняла? – мой голос звучал спокойно, но я еле сдержала насмешки в её адрес. А вот Клаус заметил моё настроение, и поэтому сжал мою руку. Кэролайн увидела это, и снова в ней появилась это всепоглощающая зависть.
— Именно! Я лучше знаю, с кем тебе можно встречаться! И Клаус не тот, кого я одобряю. Я знаю его! Так что хватить противиться! — сколько же зависти, и лицемерия. Как же мне хотелось сейчас послать её, и обматерить всеми словами, что знаю. Но я не стану говорить глупости в порыве эмоций. Ему тоже нелегко слушать её слова. Поэтому, лучшим вариантом сказать…
— Кэролайн, ты видела, как он улыбается? Искренне, от чистого сердца? Или может быть слышала, как он смеётся? А может ты ощущала его заботу, ласку, доброту? А потакал ли он твоим желаниям? А может он успокаивал тебя, когда ты плакала? Или был рядом, когда тебе снился кошмар? А может, держал тебя в своих объятиях, пока ты спишь, будто оберегая твой сон? Кэролайн, как ты можешь говорить, что знаешь его, если не видела всех его сторон, – мой спокойный голос разрушал тишину комнаты. Наверное, многие бы подумали «зачем она это говорит? Она ведь вызывает ещё большую зависть». Но нет, я лишь хочу, чтобы сейчас её зависть превратилась из удушающей, толкающей её на колкости и обидные слова, в болезненную, тихую, которая бы плескалась в её глазах болью, но не выходила наружу. И я получила нужный результат.
— Он претворяется… В нём ведь нет ничего человечного? – её голос был неуверенным и заикающимся, словно мозг усердно боролся с сердцем, и проигрывал. Клаус тоже это видел, и был шокирован. Он и так был в шоковом состоянии после моих слов, а теперь вообще выпал из реальности.
— Разве? А, по-моему, всё совсем наоборот. Именно такой, как я описала, и выглядит его человечность. Просто, он не всем её показывает. Лишь единицам. А те, кто вошёл в этот короткий список, больше никогда не поверят, что Клаус бесчеловечный монстр. Ты ведь тоже вошла в этот список, Кэролайн. Только ты упорно закрываешь глаза, на всё, что он пытается тебе показать, — я объясняла ей такую простую истину, как маленькому ребёнку, терпеливо и ласково. Её лицо менялось с неуверенного, на понимающий. Именно, Кэролайн, ты и так это знала, но претворялась глухой и слепой.
— Я пойду, не буду мешать, — после этих слов она направилась к лестнице и, поднявшись, заперлась у себя в комнате. Я не шевелилась, давая Клаусу прийти в себя.
— Зачем ты всё это наговорила? – непонимающе и с каким-то заторможенным сознанием, спросил он. Ну, он знает, что я ничего просто так не делаю, но сейчас он не понимает причины.
— Всё просто. Ты защищаешь меня, а я тебя, — пожимая плечами, ответила я.
— И всё? – вскинув бровь, с опаской, спросил он. На это я улыбнулась своей самой яркой улыбкой.
— Нет. Но остальное тебе знать не нужно. Одно я могу сказать, теперь она не скажет, что ты играешь со мной, — встав на носочки и чмокнув его в губы, я снова улыбнулась.
— Интриганка, — улыбнувшись при этом, оголяя свои обворожительные ямочки, и притянув меня к себе, сказал он. А в следующую секунду он уже властно целовал меня, запуская язык мне в рот и играя с моим языком. Мне вдруг стало так жарко, а ноги предательски подкосило, но он крепкой хваткой держал меня. Я даже не заметила, как запустила свои руки ему в волосы, не сильно сжимая их. Воздуха уже катастрофически не хватало, но я так не хотела отрываться от столь желанных губ. Но дышать людям необходимо, поэтому он отпустил мои губы, и тяжело дыша, всё ещё не отпускал меня.
— Так, что ты хотел сказать? – тихо спросила я, смотря на его губы, и в тайне надеясь, что он снова меня поцелует. Он будто прочёл мои мысли, и насмешливо усмехнулся. А мне всё равно, потому что мне даже такая его улыбка нравится.
— Я и моя семья должны уехать на пару дней. У нас возникли, кое-какие проблемы, которые мы обязаны решить, — я видела в его глазах просьбу о понимании. Но мне это не нужно, потому что я и так понимаю. Эти проблемы могут как-то навредить его семье. А семья это главное! А я, только потеряв её, поняла это.
— Будьте осторожны. Ты мне живой нужен, — чуть улыбнувшись, проговорила я. А его глаза выдали в нём нежность, и немного насмешки, этим он будто говорил «Я неуязвим».