Она аккуратно сложила бумагу в конверт и безвольно легла на постель. Даже услышав скрип открывающейся двери, когда вернулся Фьятти, Виттория не вышла из своего молчаливого оцепенения, притворившись спящей.
Она расслышала лишь недовольный хмык стряпчего, который не увидел вместе с письмом желанного «признания». Но очевидно решил оставить суровый разговор до следующего утра. С тех пор прошло еще несколько дней, но Фьятти больше не приходил, а еду и питье в комнату приносила хмурая, дородная женщина, больше похожая на вышибалу из портовых таверн, не проронившая с Витторией ни единого слова.
Оглядываясь назад, девушка не могла не сожалеть о своем безумном поступке. Попытка нанять гондолу для отплытия на Джудекку казалась такой же глупой выходкой, как и инцидент на голубятне в доме Канотти, прогулка на Юсуфе в поместье. Каждое из этих «злоключений» могло стоить жизни, и не только ей одной. Виттория проклинала свою отчаянную натуру. Что бы она ни отдала сейчас, только бы увидеть Сеньора М, пусть даже отстраненного и строгого, играющего роль беспристрастного опекуна. Ах сколько можно было найти нужных слов, объясниться с ним. Он бы обязательно выслушал и поверил. Как она могла усомниться в его мудрости и доброте? В его чувствах? Как могла поставить под угрозу честь его самого и его семьи?
Все эти мысли разъедали душу и разум, не давая покоя. Но вот лязгнул засов на тяжелой двери, впуская ее похитителя в сопровождении «тюремщицы», как Виттория окрестила приставленную к ней женщину.
- Ты так и не выполнила моей маленькой просьбы….сказал Фьятти взглянув на пустой стол, где надеялся увидеть конверт со вторым письмом, — Впрочем, я передумал. Не утруждайся. Веньер сам откажется от тебя, если конечно ты как следует его об этом попросишь!
Виттория почувствовала, что ее затрясло, как в преддверии горячки. Неужели Фьяти всерьез думает, что она выдержит такое испытание?
Словно предугадывая ход ее мыслей, Фьятти приблизился к ней почти вплотную, его лицо сияло каким-то особенным ядовитым торжеством.
— Сенатор уже ждет! Нужно поторопиться, Орсина приведет тебя в порядок.
Не медля ни минуты, «тюремщица» достала из принесенной корзины платье и гребень. Пользуясь замешательством девушки, она усадила Витторию на табурет принявшись деловито и грубо расчесывать ее спутавшиеся волосы.
— Что вы задумали? — спросила Виттория, сделав несколько безуспешных попыток вырваться из «заботливых» рук новоявленной камеристки.
- Ты сама отдашь ему свое письмо, при этом будешь умницей и не выкажешь ни капли сожаления или не дай Бог — слез!
— Но почему Вы не передадите письмо сами? Зачем устраивать представление?
— Видишь ли, Веньер упрямо желает тебя видеть, письмо его вряд ли успокоит. Другое дело, если его беглая невеста явится сама и вручит послание лично, да еще и подтвердит подлинность написанного. Глаза Виттории потемнели, она в отчаянии мотнула головой, но Орсина вновь поймала выпущенную было прядь ее длинных волос своей мозолистой пятерней.
— Мне бы не хотелось, чтобы завтрашним утром сенатора выловили из канала с перерезанной глоткой. Он ведь явился на эту встречу без оружия и сопровождения. Бедняга так печется о твоей участи, что позабыл о своей. Поверь, мои друзья из порта знают свое дело. Ночь скроет все…Поэтому советую безукоризненно выполнить наш маленький план.
Виттория побледнела и обмякла на стуле, силы вдруг окончательно оставили ее. Цепкие руки Орсины остановили падение, а несколько легких, но чувствительных пощечин вернули девушку в сознание.
Теперь уже все равно… — подумалось ей. Теперь она лишь загнанная жертва, которой не остается ничего как подчиниться воле судьбы, приняв самый страшный жребий. Если ей нужно отказаться от Марко, ради спасения его жизни, она сделает это.
На краю
Марко показалось, что все происходящее — мистификация, что Фьятти нагло блефует, показывая ему совсем другую девушку. Но несколько мгновений спустя, когда тусклый свет масляного фонаря получше осветил вошедших, его оставили последние сомнения.
Виттория появилась из темноты, словно ангел с фарфоровым лицом, слишком хрупкий для этого мрачного и страшного помещения. На ней было простое, но добротное темное платье, какие носят тихие жены купцов и мелких чиновников, волосы заплетены в тугую косу и аккуратно стянуты на затылке сеткой. Чуть поодаль от нее следовала суровая коренастая женщина, очевидно нанятая Фьятти в качестве ее горничной.