На высоте полторы тысячи метров заходим на цель в районе деревни Толстиково — дорогу, по которой движется длинная колонна военной техники, ложимся на боевой курс. На этот раз я не выпендриваюсь, делаю, как все. Куда упадут бомбы — это проблема штурмана полка майора Зарукина, который на ведущем «пе-3». Никто нам не мешает. Сразу разворачиваемся и на той же высоте летим назад. Приземляются все машины. На боевой полет ушло около часа.
К самолетам устремляется обслуживающий персонал, начинает проверять, пополнять топливо и масло, подвешивать бомбы. Работают быстро. Пока хорошая погода, надо сделать побольше боевых вылетов.
Экипажи идут в штаб на разбор. Фотографий пока нет, я строй не нарушил, так что процедура проходит быстро. В конце командир полка сообщает, что вчера два «Пе-3» совершили вынужденную посадку на нашей территории. Один вскоре привезут на Полигон. Экипаж второго не знал, по какую линию фронта оказался, поэтому сжег самолет.
Через час с небольшим взлетаем во второй раз. Уже на подходе нас встречают немецкие истребители: шестерка «Хейнкель-113» и четверка «Мессершмидт-109». Сопровождавшие нас «Лагг-3» закручивают с ними карусель высоко в почти безоблачном небе, а бомбардировщики ложатся на боевой курс. Опять дорога с техникой. Держусь за ведущим звена, жду, когда начнет метать икру, чтобы повторить за ним. За моей спиной строчит, напоминая швейную машинку, ШКАС штурмана, а затем громче, жестче — крупнокалиберный пулемет стрелка-радиста. Тут же впереди выше появляется немецкий истребитель. Пролетает так быстро, что я не успеваю среагировать. Засмотревшись на него, пропускаю момент начала бомбардировки самолета командира звена, торопливо нажимаю кнопку бомбосброса, жду, когда выйдет последняя «пятидесятка» из внутреннего отсека. Тут же поворачиваю вправо вслед за ведущим и вижу, как к земле устремляется, пылая, «Пе-3». После окончания маневра, наблюдаю еще одну дымящую «трешку», которая пока летит в сторону линии фронта. Мы увеличиваем скорость, обгоняем ее.
На аэродром Полигона приземлились двенадцать самолетов. Среди не вернувшихся командир Второй эскадрильи капитан Шикторов. Это он загорелся и упал. С остальными неясно. Может, приедут завтра-послезавтра на попутном наземном транспорте.
Механик и мотористы осматривают самолет, находят пулевые отверстия.
— Много дырок? — спрашиваю механика Гвоздева.
— Не очень. Ничего серьезного, — отвечает он.
Считать количество пробоин — дурная примета.
— У меня патроны кончились, — напоминает оружейнику штурман Матюхин.
Мне казалось, что выстрелил он всего пару-тройку коротких очередей.
Выслушав доклады, командир полка назначает капитана Шербатюка командиром Второй эскадрильи и приказывает:
— Всем обедать. Впереди еще один вылет. Итоги будем подводить после него.
На этот раз никто не откладывает коньяк на вечер. Я тоже дергаю залпом и заедаю жиденьким гороховым супчиком, в котором маленькие ломтики картошки гоняются за редкими и еще меньшими кусочками разваренной, волокнистой говядины. На второе макароны с маленькой котлеткой, в которой хлеба больше, чем мяса, и на десерт густой компот из сухофруктов. Представляю, как скудно питаются гражданские, у которых паек раза в два меньше.
В третий раз летим четырьмя звеньями строем «ромб» в сторону Солнечногорска. Наше звено на самом поганом месте — замыкающими. При атаке немецких истребителей сзади попадем под раздачу первыми. Они встречают нас на подлете. На этот раз шесть «Хе-113», с которыми вступает в бой четверка «Лагг-3». Бомбим колонну из грузовых машин, телег, пехоты и конницы. Солдаты сбегают с дороги на заснеженные поля, падают.
Я, не отвлекаясь, четко повторяю действия ведущего звена. За моей спиной тарахтят два пулемета. Слева и справа проскакивают вражеские истребители. Вовремя сбрасываю бомбы и начинаю разворот влево. Одна «Пешка», сильно дымя, продолжает лететь на запад. Успеваю заметить, как рядом с ней, ниже, появляются два парашюта. Если приземлятся в лесу, может, и не попадут в плен.
На аэродром возвращаются десять самолетов. С трудом выбираюсь из кабины, не глядя, пописываю рапортичку механику, иду к складу, чтобы сдать парашют. Сегодня больше не полетим, потому что время почти пять часов. Пока заправят и подвесят бомбы, начнет темнеть, а у нас слишком неопытные летчики для полетов ночью.