Третье сентября в Монако — национальный праздник День освобождения. Они освободились от довольно таки обильной кормушки, так что следовало бы горевать. В этот день в стране на Дворцовой площади проходит парад вооруженных сил, которые состоят из восьмидесяти двух солдат, сержантов и офицеров. Плюс военный оркестр из восьмидесяти пяти человек. Принимал парад князь Рене Третий, стоя на открытой террасе на втором этаже трехэтажного дворца с четырьмя прямоугольными невысокими башнями. Довольно интересное здание — смесь Запада и Востока. Правитель был в военной форме, похожей на ту, что носили в наполеоновской армии. Все еще капитан, хотя запросто мог произвести себя хоть в бригадные генералы, до чего дослужился во французской армии его предшественник, хоть в маршалы. Злые языки утверждают, что мешает этому увлеченность филателией. На почтовых марках звания трудно различить, так что нечего и стараться.
Поскольку я имею вид на жительство в Монако, вынужден был отмечать День Освобождения вместе с остальными. Алиса потребовала, чтобы я одел форму. Она еще не устала хвастаться мужем. В итоге на меня обращали больше внимания, чем на парад. Там все знакомые, которые не нюхали пороха, а тут настоящий американский летчик-капитан, бравый вояка, судя по наградам, которых чуть меньше, чем у самого князя.
К нам подошел пожилой военный в голубом кивере с пучком красных конских волос сверху, черном кителе с белыми воротником-стойкой и эполетами с широкой желтой лычкой и синих штанах с красными лампасами, козырнул по-французски и потребовал:
— Мон(сеньор) капитан, их светлость князь Ренье Третий приглашает вас на террасу.
— Я с супругой, — козырнув по-американски в ответ, попытался я отбиться.
— Князь приглашает вас обоих, — уточнил офицер.
Правитель Монако ровесник Шона Вудворда. У него на эполетах такая же широкая лычка, как у пригласившего нас офицера, значит, тот тоже капитан. Выглядит лопоухим добряком. Усы аккуратно подстрижены. Постоянно шевелит ноздрями крупного и немного загнутого носа, принюхиваясь. Можно было бы предположить, что оценивает людей по запаху, но уж слишком от него самого разило дорогим одеколоном. Он сын внебрачной дочери своего предшественника от певички из кабаре и титулованного гомосексуалиста графа Пьера де Полиньяка, лишившегося княжеского титула после развода с женой и перебравшегося в Париж. Коктейль, конечно, интересный. Все ждут, когда рванет или хотя бы хлопнет.
Козырнув и представившись, я обменялся с ним рукопожатием. Давил он средне, не выпендривался. Плюс ему в карму. Моей жене поцеловал руку. Минус в карму.
— Какими судьбами оказались здесь, капитан? — полюбопытствовал князь Монако.
— Женился на вашей подданной, получил вид на жительство, так что и сам почти гражданин вашей страны, — рассказал я.
— Вы действительно хотите жить в Монако, а не в США⁈ — искренне удивился он. — Насколько я знаю, все норовят уехать на вашу родину.
— В Америку надо уезжать бедным, а богатому лучше жить здесь, — объяснил я и добавил шутливо, чтобы было понятно людям с французским менталитетом: — По крайней мере, здесь не дерут безбожные американские налоги!
— Я рад, что вам здесь понравилось! — произнес он и заявил безапелляционно: — Вы с супругой после парада обедаете со мной!
Что ж, поедим на халяву и посмотрим дворец изнутри.
Парад продолжался часа два. Бедные восемьдесят два солдата ходили туда-сюда, выполняли маневры с винтовками с примкнутыми штыками под бравурные марши военного оркестра. В перерыве проехала старая американская военная техника, которую дешевле было подарить кому-нибудь, чем везти через океан. Монегаскам зрелище понравилось. Ничего интереснее они все равно не видели. Пока не придет телевизор, у таких мероприятий будет публика.
157
Внутри дворец был не менее интересным, чем снаружи. Денег в него вбухали много и сделали всё со вкусом. Высокие сводчатые потолки, лепнина, золотая роспись, панели из деревьев ценных пород, оригинальная мебель и везде, где только можно, росли цветы. В ожидании приглашения к столу приглашенных разместили в большой гостиной. Из присутствующих я ни с кем не был знаком, но некоторых видел в ресторане отеля «Париж», где мы с женой иногда обедали или ужинали, а с одним из них — пожилым и при этом стройным, будто насаженным на кол — еще и в отделении банка «Барклайс», где он был директором. Мы обменялись кивками, опознав друг друга. Нас с женой посадили на красно-золотой диван рядом с широким черным кожаным креслом, в котором, почти утонув, расположился князь Монако, скрестив ступни в надраенных до зеркального блеска, черных полуботинках.