Когда вернулись к самолету, возле него стояла телега с большой металлической бочкой. Возница, пожилой мужик с длинными волосами и бородой, как у старовера, и в сапогах с голенищами гармошкой, как у блатующего подростка, подсосав, вставил шланг в первый бак и внимательно проследил, чтобы не перелить, потом передавил его и перенес во второй и дальше в малый. Закончив бункеровку, вдвоем со старшим сержантом они отправились к военному коменданту заполнять и подписывать накладную.
Вернувшись, ПэКа сказал:
— Надо отлить перед дорогой. Осталось два часа. Второй будет твой. Перед посадкой покажешь то же, что и в Каче, чтобы убедились, что я не зря тебя привез.
И я показал даже больше, добавив поворот на горке и вертикали. В свое время придумал что-то типа пилотажной каты, как в ушу, сразу переходя от одного элемента к другому, и по выходным поднимался в небо на «Гота-5» и отрабатывал ее, радуя жителей Женевы. Уверен, что и краснокутцам понравилось. Курсанты Качинской военной авиашколы летают редко, потому что топлива мало, и в основном делают восьмерку или коробочку, а тут им высший пилотаж, пусть и на медленном самолете.
6
Понравились мои выкрутасы и начальнику Качинской военной авиационной школы генерал-майору Туржанскому. Он высокого роста. Редкие волосы зачесаны на пробор слева. Лиц вытянутое, благообразное. Для советского офицера казался слишком интеллигентным. Обращался ко всем на вы. Наверное, сказывалось воспитание: вырос в семье статского советника, заместителя начальника Смоленского почтово-телеграфного округа. В тысяча девятьсот тридцать восьмом был арестован, как участник военно-фашистского заговора. Вину не признал, никого не оговорил, что по нынешним временам, когда пытки обычное дело, можно считать геройством. Полтора года отсидел на Колыме, после чего был реабилитирован и повышен в звании.
— Кто был вашим инструктором в авиаклубе? — спросил генерал-майор Туржанский, когда я прибыл по приказу в его кабинет, довольно скромный, что по площади, что по мебели, с обычным кухонным столом, который застелили красной, «революционной» скатертью.
Я изобразил потуги вспомнить, после чего печально сообщил:
— Забыл, — и тут же добавил в оправдание: — Доктор сказал, что скоро вспомню.
— Вспомните, скажите, — решил он. — Какие-нибудь документы, кроме размокшего паспорта без фотографии есть?
— Нет. Они были у мамы в чемодане, — ответил я. — А фотографию доктор пытался расправить и содрал. Он написал об этом в истории болезни, почитайте.
— Я видел, — молвил он и спросил: — У нас строгие порядки, дисциплина, в университет не захотите вернуться?
— Нет, — твердо ответил я. — Только после войны, когда за маму рассчитаюсь.
— Ладно, не будем разводить бюрократию, не в тыл проситесь. Летаете вы хорошо, а на фронте не хватает толковых летчиков. Сейчас как раз набираем новую группу. Напишите рапорт на мое имя с просьбой зачислить, заполните анкеты. Кадровик вам поможет, — решил генерал-майор Туржанский.
Может быть, он бы и сделал пару запросов на счет меня, но через три дня был вызван в Москву, назначен преподавателем в Военную академию командного и штурманского состава ВВС. Дела у него принял дважды Герой Советского Союза генерал-лейтенант Денисов, рубаха-парень, не шибко любящий административную работу, вечно пьяный, вечно молодой. Для нового начальника я был всего лишь одним из многих, зачисленных предшественником. Такая ерунда, как гражданские документы, его не интересовала. Летаю хорошо — и порядок. Через месяц приму присягу и получу военный билет.
Как прибывшего раньше остальных, меня зачислили в Первый отряд под командованием старшего лейтенанта Осипова Второй эскадрильи капитана Иванова. Инструктором был старший сержант Старухин или просто ПэКа. Мне выделили койко-место в казарме, которая размещалась в бывшем складе. Это было длинное и высокое каменное здание с маленькими зарешеченными окнами под полотком. В нем настелили деревянный пол и поставили деревянные двухъярусные кровати и тумбочки, от которых все еще пахло сосной. Я занял ближнюю верхнюю из свободных, потому что большая каменная печь была одна и располагалась возле входа. Чем дальше от него, тем будет холоднее зимой, и теплый воздух имеет свойство подниматься вверх.