Ублаготворенные подарками енгэ на рассвете вывели девушку на свидание. Яйляу спал, даже собаки потеряли в эту пору свою бдительность. Кто спал, тот знать не знал о встрече, кто знал, тот ничего не видел. Енгэ привели Минлибику в условленное место, к роднику, и поставили перед женихом.
Шагали сначала не мог понять, которая из женщин, прикрывших лица платками, суждена ему. Но вот две енгэ с двух сторон оттянули платок девушки назад, и Шагали увидел молодое, чуточку загадочное лицо.
— Минлибика! — вскрикнул он невольно.
— Тихо! Коль невеста — красавица, так кричать, что ли, надо? Люди услышат, — предупредила одна из женщин.
А девушка взглянула на него и потупилась. Жених хотел сказать еще что-то, но замялся. Ради приличия или для того, чтобы дать молодым возможность поговорить, женщины отошли в сторонку. Шагали немного осмелел, приблизился к девушке и повторил уже потише:
— Минлибика!..
Более слов он не нашел. Пытаясь преодолеть неловкость, взял ее за руки. Девушка почему-то вздрогнула; взмахнув ресницами, еще раз взглянула на него и опять потупилась.
Сколько времени длится встреча — они не замечали, не в состоянии были заметить. И хотя все время молчали, и он, и она огорченно вздохнули, когда одна из женщин подала голос:
— Ну, пока хватит, наверно. Перед свадьбой не переедают. Остальное будет потом…
Минлибика ожидала, что жених обнимет ее, и готова была чуточку, скромности ради, попротивиться. Но Шагали обнять не осмелился. Услышав медоточивый голос енгэ, он отпустил руки невесты и сказал тихо, чтоб только она услышала:
— До свидания, Минлибика!
Минлибика ответила еще тише, почти неслышно — лишь по движению ее губ Шагали угадал слова: «До свидания, душа моя!» Это его тронуло.
Пока что Шагали не мог разобраться, понравилась Минлибика или не понравилась, люба она ему или нет. Он отправился домой с неопределенным чувством. Однако невеста долго стояла перед его глазами — скромно опустив взгляд, как приличествует хорошо воспитанным девушкам.
Ну, а Минлибика? Пришелся ли ей по душе будущий муж? Пришелся — не пришелся, полюбится — не полюбится, — это она тоже не могла еще ясно определить.
Понятно, любимый, который жил в ее мечтах, был не таким. Вместо крупнотелого, статного егета она увидела еще неокрепшего юношу, почти подростка и едва сдержала вздох разочарования. С нетерпением ждала она, что скажет, как поведет себя ее будущий хозяин. Ласковый голос жениха немного успокоил, согрел ей душу. Собственное имя, услышанное из его уст, породило какую-то надежду, ожидание чего-то хорошего. Девушке захотелось, чтоб он снова повторил ее имя, но Шагали молчал, и она не понимала — почему. Расставшись с ним, Минлибика пожалела, что сама не держалась посмелей, не сказала что-нибудь приятное ему.
Возможно, и сказала бы, и жених не стоял бы столбом — расковался, заговорил, но поторопились енгэ, не дали времени разговориться. Дескать, до никаха довольно… «Перед свадьбой не переедают…» Зачем он нужен, этот никах? Кому нужен туй? Да хоть останься у нее Шагали сразу, без всякой молитвы и свадебной мороки — мир бы, что ли, перевернулся?
Туй, никах — не потребность врачующихся, а дело обычая. Свадьбы справляются особенно пышно, когда сходятся дети турэ. И тут уж ни старший, ни младший, ни знатный, ни худородный — никто не может безучастно стоять в стороне. Владетельные люди в такой момент необычно расщедриваются, стараются превратить свою радость во всеобщее торжество.
Туй, говорят, и поднатужиться велит, и народ веселит. Хоть потом многим тяжеленько становится, всякий не прочь встряхнуться, отвлечься от забот. Древние старики и старушки — и те словно молодеют при общем веселье, готовы пуститься в пляс, а про зеленую молодежь и говорить не стоит…
Сынгранский турэ к свадьбе дочери готовился основательно. Приобрел у проходивших мимо караванщиков атласные и шелковые одежды, дочку и жену разодел, сам приоделся. Велел на случай непогоды построить несколько новых лачуг для приготовления угощений. Послал людей в сторону Нукрата, чтобы привезли еще пять-шесть котлов. Сам съездил к ирехтынскому предводителю Асылгуже-тархану и с его разрешения привез двух прославленных мастериц готовить угощения, в особенности такие яства, как юаса, баурхак, выставляемые лишь на свадебных торжествах. Для забоя Булякан заранее наметил из крупного скота несколько телок, из отары — десяток овец. Не забыл пригласить на праздник наиболее известных в округе певцов и кураистов.