— А я говорю, не надоть, — с угрозой повторил тысяцкий. — Замирились они ныне с Андреем-то, а и тот раз супротив Дмитрия Александрыча я не по своей воле ходил.
— По чьей же? — ехидно спросил Ратибор, хоть знал про то не хуже малого отрока.
Семь лет тому позади городецкий князь Андрей Александрович[5] встал на брата, великого князя Дмитрия. Встал неправедно. Да ведь кто силен, тот и прав. А Андрей, оболгавши брата в Орде, привел с собой татар от Менгу-Тимура[6], тогдашнего хана, отдал им Русь от Рязани и Мурома до Торжка. Много зла они в тот год сотворили по всей земле. До сих пор кости белеют по некоторым пустошам, где и мертвых прибрать никого живых не осталось. И у Твери пожгли посады дотла. А Тверь устояла молитвами княгини-заступницы да тем, что князь Святослав Ярославич[7] крест целовал Андрею в том, чтобы стоять вместе с ним против Дмитрия…
— Так по чьей же, боярин? Али ты не по своей воле со Святославом ходил? — зловеще повторил Ратибор.
— Да что ж это, матушка Ксения Юрьевна! — вскинулся руками Кондрат к княгине. — Али он нарочно меня срамит! — Он встал со скамьи, стиснул ладонью червленную золотом рукоять поясного ножа. — Ты меня, Ратибор, не лай! Я из города своего не ходил и отчине своей измены не искал никогда.
Слышно было, как хрустнули суставы в коленях Ратибора, когда, жилистый и прямой, он поднялся навстречу тысяцкому, — так стало тихо.
Михаил, будто в дреме сидевший на княжьем месте — старой резьбы стольце[8] с высокой зубчатой спинкой — чуть приоткрыл глаза: ужели посмеют сцепиться, как псы над костью?..
Ксения Юрьевна, властная сорокалетняя женщина в простом черном волоснике, низко, будто у инокини, повязанном над бровями, покуда молчала. Только недобро глядела на супротивников. Высохши тонким и строгим лицом, она была еще красива той красотой, что дается молитвой и воздержанием.
Пятнадцать лет прошло, как овдовела княгиня, пятнадцать лет держала она в исправе княжество, возвысила его до того, что богатство тверское великому князю глаза колет, пятнадцать лет, забыв про себя, как скаредная ключница, пошлины берегла, в страхе и добронравии чернь блюла, так нет, среди больших бояр баловство пошло, своеволие, мало им послаблений, каждый перед княгинею другого обойти норовит, а там, поди, не сразу и разберешь, кому какая корысть. Вот и теперь — оба ведь и умом не слабы, и ей преданы, а тянут врозь, как псы на тороках[9], до того уж, что готовы вцепиться друг другу в бороды, а то и ножами посунуться. Господи! Кто поможет? Кому поверить? Дмитрий Тверь воевать идет, а они вон какую потеху затеяли!
Кондрат с Ратибором и правда готовы были сойтись на ножах. Мига недостало, чтобы схватились.
— Сядьте, бешеные, — тихо сказала княгиня. — Не в поле, а в доме княжеском…
В звонкой, напряженной тишине слышно было, как оба тяжело, натужно дышали. Потом Ратибор послушно опал плечами и первым отвернул голову от тысяцкого.
— Прости, матушка, — сказал он и поклонился княгине в пояс.
— Старый ты, Ратибор, умней должен быть, — попеняла ему княгиня.
— Так ведь дозволь оправдаться…
— Молчи, — перебила его Ксения Юрьевна и, не повернув головы, скосила глаза на Кондрата: — Ну?..
— Прости… — поклонился и он, но руку от пояса не убрал.
— Ну… — еще тише произнесла Ксения Юрьевна.
— И ты, Ратибор, прости, — тяжко, так, что заколебалось свечное пламя, выдохнул тысяцкий. Было заметно, как кровь от сраму прилила к голове Кондрата, когда он опустился на лавку.
Михаил снова прикрыл глаза, спрятав лицо в ладонях.
— Решать пора, бояре, где стоять будем, — устало вздохнула княгиня и взглянула на сына — видел ли он свару боярскую?
Нет, не проснулся. Сморило его в душной от огня, многих тел и дыханий гриднице. Пусть спит. Не будить же его теперь при боярах: скажи свое слово, князь… Да и бояре не его слова ждут, а ее. Хоть и вокняжился Михаил прошлой зимой, наследовав преставившемуся от скорой грудной болезни Святославу, а решать пока ей. Пусть спит…
Однако, прикрыв глаза, не спал Михаил. Всей силой юной души молил он Господа направить его на путь, дать силы и разума для спасения: «Господи, помоги!..»
5
Князь Андрей Александрович — князь городецкий и костромской, великий князь владимирский, сын Александра Ярославича Невского. Воевал со своим братом Дмитрием, желая получить великое княжение. Чтобы достичь цели, неоднократно приводил на Русь татар. Почти все русские удельные княжества были вовлечены в эту вражду. После смерти Дмитрия, а затем и его сына Ивана, и усиления Московского княжества за счет Переяславля, Андрей Городецкий вступает в распрю с Даниилом Александровичем Московским за переяславский стол. По смерти Даниила Андрей едет в Орду и получает там долгожданный ярлык, но уже не может силой соперничать с сыном Даниила Юрием. В 1304 году Андрей умирает, и смерть его служит знаком к борьбе между Москвой и Тверью.
6
Менгу-Тимур (? — 1282) — хан Золотой Орды с 1266 года, внук Батыя. Организовал походы — в союзе с русскими князьями — на Византию, Литву, Кавказ. Менгу-Тимур выдал один из первых ярлыков об освобождении Русской Церкви от уплаты дани в Орду.
7
Князь Святослав Ярославич — князь тверской и псковский, сын великого князя Ярослава Ярославича, сводный брат Михаила Ярославича Тверского. Ходил на литвин с Дмитрием Александровичем Переяславским и Довмоитом Псковским. Затем в союзе с Даниилом Московским и новгородцами выступил против великого князя Дмитрия Александровича в союзе с его братом Андреем.