Она тяжело вздыхает.
— Ты больше не будешь летать, дитя. Ты выйдешь замуж.
Моё сердце болезненно бьётся в груди глухим, мучительным стуком. Нет. Пожалуйста. Только не это.
— Он не сделает это!
Нерисса сжимает мои плечи. Это подразумевалось, как жест поддержки, но ощущается так, словно меня ломают окончательно.
— Думаю, ты скоро убедишься в обратном. Обстоятельства изменились, дорогая Бел.
— Нет! — я вырываюсь из рук Нериссы, распахиваю дверь, проскальзывая мимо Шая, прежде чем он успевает меня остановить. И бегу. Я бегу так быстро, насколько способна.
***
Дверь в кабинет отца слегка приоткрыта. Приближаясь, я слышу голоса — моего отца и кого-то ещё. Акцент незнакомца звучит мелодично, голос у него глубокий и чувственный. Но проблема не в голосе. А в словах.
— Разумеется, даже если Рондет сочтёт её подходящей, будут и другие препятствия. Она не самая послушная из женщин.
В голосе моего отца слышится раздражение.
— Жениться на вейрианке — значит приобрести партнёра, а не безделушку, как вы, наверняка, уже знаете, принц Джондар. Вашему миру придётся поменять свои ожидания.
— Есть ли у неё кто-то другой?
— Нет. Друзья детства и глупые влюблённости. Она ещё очень молода.
— Тогда остаётся только проверить её на девственность.
— На что?! — отец взрывается. Я отшатываюсь назад, едва не запинаясь о собственную ногу, и ошеломлённо вдыхаю. Я никогда не слышала в его голосе столько гнева. Продолжая отступать назад, я врезаюсь в Шая, который остановился за мной, сильный и безмолвный. Я поднимаю глаза на его лицо, смущённая, а он хмурится. Но позволяет мне дослушать этот нелепый, отвратительный разговор. Лучше бы он меня увёл.
Принц Джондар, кто бы он ни был, похоже, не осознаёт, что он ходит по краю пропасти.
— Если она собирается выйти замуж за антейма, то нам надо быть в этом уверенными. Рондет, без сомнений, потребует доказательств.
Голос отца холоден, как зима в горах.
— Пусть ваш религиозный совет требует, что хочет. Повторяю, она всё ещё ребёнок.
Джондар выдерживает паузу перед ответом. Время вспомнить о манерах и этикете. Когда принц заговаривает вновь, он с особой тщательностью подбирает каждое слово.
— Дети имеют обыкновение взрослеть, ваше величество. Намного быстрее, чем мы успеваем заметить. Это простая формальность, древняя традиция — одна из многих, о которых ей придётся узнать.
— Её всегда защищали, у неё всегда была компаньонка. Я больше не желаю слышать этот бред. Соглашение было заключено с прошлым королём. Король Верон, кронпринц Гален и принцесса Элисса, возможно, приняли ваши условия, но я — нет. Только из уважения к Императрице мы рассматриваем соблюдение старых договорённостей. Если вы желаете изменить своё решение, говорите, и мы на этом закончим. Этот союз — воля Императрицы, не наша. Бел к этому не готовили. И уже нет времени, чтобы её подготовить.
Кровь отливает от моего лица, голова кружится. Какая-то крошечная часть меня надеялась — молилась — что он говорит об одной из моих двоюродных сестёр, которая каким-то чудом выжила, особенно когда он сказал «ребёнок». Но мои кузины мертвы. «Наша единственная принцесса» — так меня назвал в лесу Шай. А моему отцу нужны союзники…
Голос отца продолжает.
— Она будет более чем подходящей. Если вам нужна жеманная собачонка, поищите в другом месте.
Я отхожу ещё на шаг назад, неуверенная, что смогу вынести ещё хоть слово, не желая слышать ничего больше. Он не может так со мной поступить. Только не мой папа. Я представляла себе официальное представление, дурацкие запланированные встречи между семьями и кучу времени, чтобы узнать своего будущего мужа получше, свыкнуться с самой идеей брака. Но это… это так быстро. Так окончательно.
Как они вообще об этом договорились? Мы едва успели восстановить межпланетную связь после нападения. Это безумие. Полное безумие. Как будто я попала в кошмар и не могу проснуться. Куда меня хоть посылают? Сама не понимая, что творю, я распахиваю дверь и влетаю внутрь. Я так зла. Мне не до обдуманных поступков.
— Ты вообще собирался мне говорить? Или мне ни слова не дадут сказать по этому вопросу?
Я совершила ошибку. Я понимаю это, как только вижу лицо отца. Он весь побелел, глаза сощурились на моём грязном кителе и штанах, на растрёпанных волосах, на засохшей крови, которую я так и не смогла окончательно смыть. На мгновение его взгляд смягчается одновременно от любви и разочарования. Это даже хуже, чем если бы он был в ярости и в смятении. Внезапно мне захотелось провалиться сквозь землю.