Меня уже едва не потеряли однажды, как мне не забывают напоминать буквально каждый день. Больше этого не случится. Прямо как с Зендером — он командует целым грёбаным флотом, но сам не летает. Он прибыл, чтобы спасти нас, но не может прорвать блокаду.
Мои пилоты хороши. Умные, способные — в них есть всё, что я хотела бы видеть в своём Крыле.
Я уже давно мечтала возглавить Крыло. Стоило быть осторожнее со своими желаниями. Порой я задаюсь вопросом, кто кем командует на самом деле.
Но я всё ещё могу навещать Рондет. Есть небольшое пространство над землёй, укрытое деревьями. Какое это блаженство — греться в лучах солнца. Я распрямляю плечи и вдыхаю воздух, ожидая ощутить его свежесть и почувствовать облегчение, но с ним что-то не так. Едкий запах заставляет меня сморщиться.
— Что это такое?
— Они стреляли из плазморужий на Монсерратте, — говорит Петра. — Это запах пыли и взрывчатки. В тех пещерах всё ещё были антейцы.
— Нам нужно отправить посыльных, чтобы привести их сюда.
— Гравианцы следят за нами, — отмечает один из молодых стражников сквозь стиснутые зубы. Я знаю, о чём он думает. Если мы пошлём туда своих, чтобы помочь тем, кто укрывается на Монсерратте, это может выдать наше укрытие. Надеюсь, наши посыльные не настолько глупы.
— Здесь нас не найдут, — я пытаюсь добавить в голос лёгкости, которой на самом деле не испытываю. Мы с Коном обсуждали вероятность того, что гравианцы нас найдут. Они знают, что Монсерратт был нашим убежищем какое-то время. Это вопрос времени, когда они начнут взрывать здесь всё подряд. Рано или поздно они до нас доберутся.
Я гоню из головы мысли об обрушенных туннелях, как тот, что вёл к Рондету, и о том, что эта замечательная подземная крепость может обвалиться на нас, и тогда наше убежище станет нашей же могилой.
Мы не можем ходить к Рондету каждый день. Иногда между вылазками проходит несколько дней. Это слишком опасно. Я рискую быть пойманной. Все твердят мне это. От этого Ренна становится раздражительной, а Аэрон ещё более сварливым. Они хотят общаться со мной, узнавать новости, видеть мир моими глазами. Возможно, они правда по-своему хотят помочь. Они сочувствуют беженцам, проклинают захватчиков, но так ничего и не предпринимают, отчего я с каждым разом всё больше злюсь на них. Порой они ведут себя как избалованные дети. Такие эгоистичные, зацикленные на себе… но всё же они мне нужны. И дело не только в этом. Я иногда задаюсь вопросом, воспринимают ли они всё происходящее как реальность или мы для них просто увлекательные фантазии. Это пугающая мысль. Я уже на грани того, чтобы попросить их сменить сны на что-нибудь получше и уже поскорее очнуться от этого кошмара, но пока мне не хватает решимости.
Фавре больше ничего не говорит. Раньше я думала, что во главе Рондета стоит Аэрон. Но теперь я уверена, что их лидер — Фавре или та, четвёртая, которая вообще ни разу со мной не разговаривала. Я даже не знаю её имени. Только то, что это женский разум. Тот, который не снисходит до разговор со мной, но занят тем, что присматривает за Коном, как утверждает Аэрон, и я надеюсь, что это правда.
Спускаясь по верёвке, я стараюсь не думать о том, что сейчас может быть с Коном. Эти мысли терзают меня. Я просыпаюсь от кошмаров, где пытаюсь выбраться из завала, чтобы дотянуться до него. Но он отталкивает меня, разбивая мне сердце.
— Как долго, юная королева? — сонно спрашивает Ренна. Я внезапно понимаю, что они всегда обращаются ко мне так. Хотя на самом деле я никакая не королева и, возможно, уже никогда ей не стану. Если мы не сможем вернуть Кона… А, может, даже если и сможем.
— Три дня, — отвечаю я, располагаясь на полу как можно дальше от того места, где когда-то мы с Коном сидели в обнимку. Я обвинительно смотрю на пустое место. — Я не могла выбраться. Они действуют решительнее. Взрывают пещеры Монтсерратта, чтобы вытурить нас.
— Но взрывы не достигают подземного города, — замечает Аэрон. — Мы наблюдали. Мы всё время наблюдаем. Это наша задача.
— Вы могли бы сделать нечто большее, чем просто смотреть.
Он вздыхает на мой враждебный тон, уже привыкший к такому отношению и сытый этим по горло. Не меньше, чем я, потому что сколько бы я так с ними ни разговаривала, они просто игнорируют моё недовольство.
— Ещё не время. Мы можем начинать? Расположение войск, конвоев, передвижения воздушных кораблей и…
— И Кон?
— Нет, дитя. Он этого не желает.
— Этого желаю я. Пожалуйста, Аэрон. Мне нужно знать. Нужно увидеть своими глазами, что он всё ещё жив.