— Нельзя. У нас есть задача. У тебя есть роль. Дискуссия окончена.
Всегда одно и то же.
— Ладно, давайте начнём, — я закрываю глаза и подключаюсь к коллективному разуму. С каждым разом это всё проще, я погружаюсь всё глубже и быстрее. Это потому что они принимают меня? Или я принимаю их? Кон наверняка нашёл бы этому объяснение. Но мне нельзя думать о нём. Не сейчас. Это причиняет слишком много боли.
Мы парим над землёй, так высоко, как только возможно. Весь мир — как игрушечная карта с подвижными детальками, и с каждым днём она разрушается всё сильнее. Горы обваливаются от взрывов, леса вырубаются, вода чернеет от добычи ископаемых.
Я вспоминаю зелёную, цветущую планету, которую увидела с шаттла, когда прилетела на Антеес, и это зрелище вызывает во мне скорбь. По крайней мере, Кон этого не видит.
— Понимаю, — голос Ренны дрожит.
— Не надо, — вмешивается Аэрон. Возможно, у него нет таких чувств, как у людей. Но я же знаю, что у Ренны есть. Нет, это не объяснить его инопланетной сущностью. Похоже, он просто бесчувственное чудовище. — У нас есть работа.
Работа. Так он это воспринимает. Может, так даже лучше. Если думать об этом как о работе, то сразу появляются пути решения, и задача кажется выполнимой. Хороший подход, мой отец бы одобрил. Я начинаю понимать, почему Кон погружался с головой в работу.
Сосредоточиться на полезном, а не на эмоциях. Эмоции могут предать, привести к гибели. Мои берут надо мной вверх. Я должна включить голову.
Думай. Легко сказать, когда в голове хаос. Я заталкиваю эмоции подальше и глубоко вдыхаю воздух измученного Антееса. Я сосредотачиваюсь, концентрирую всё своё внимание на деле. Отмечаю передвижения войск, ищу их слабые места, стараюсь заметить всё, что может пригодиться. Ренна указывает на уязвимые места в их снаряжении, слепые зоны охраны вокруг цитадели Лимасилла.
Бедный разрушенный Лимасилл.
Столицу совсем не узнать. Они сожгли все сады. Некогда сверкавшие опаловые стены покрыты сажей и измазаны кровью там, где выстраивали ряды смертников перед расстрелом.
Кон где-то там. В заточении. Полностью в их власти. Я так думаю. Где ещё они могли бы его держать? Я как будто чувствую его присутствие там, словно мой разум взывает к нему и получает отклик, хочет Кон того или нет.
Мой жених. Будущий муж. Или точнее тот, кто мог бы стать моим мужем. В прошлой жизни. Сердце ноет, словно бы его разорвали надвое. Я хочу увидеть Кона, убедиться, что он жив, узнать наверняка…
— Тогда иди, — шепчет четвёртый голос. Нежданный, незваный. Я так поражена, что падаю вниз, словно у меня были крылья, а теперь внезапно исчезли. Я спохватываюсь и беспомощно повисаю в воздухе. Она правда это сказала? — Ты нужна ему не меньше, чем он тебе.
Больше я не колеблюсь. Это мой единственный шанс, потому что Аэрон и Ренна мгновенно оттащат меня назад, чтобы защитить. А Фавре будет в гневе из-за моего ослушания. Но это не имеет значения. Не сейчас. Кон там. Я ныряю к стенам Лимасилла, пролетаю насквозь, вниз, в подвалы.
Тьма хватает меня и ударяет о жёсткий, холодный пол. Запах грязи и крови врезается в нос, а затем следует боль — жуткая, нестерпимая. Она разрывает меня изнутри, пробирается под кожу. Заряд тока курсирует по всему телу, когти выцарапывают глаза. Мой рот раскрывается так широко, что уголки губ готовы порваться, и крик вырывается из груди.
Картинка перед глазами размытая и искажённая. Я вижу женскую фигуру с множеством рук. Её кожа болезненно белая, а глаза как две чёрные пропасти. Гравианская богиня смерти. Она с усмешкой нависает надо мной, вселяя ужас.
И я понимаю, что это то, что видит перед собой Кон в своей жуткой агонии от пыток. Ради меня. Они используют его для своих ритуалов, мучают его во славу этой богини. До меня доходили подобные слухи, но я никогда им не верила. Такая религия — это святотатство для моего народа. Мы чтим предков, наших родственников, живших до нас, а не потусторонних чудовищ, жаждущих боли и крови. Но эта религия имеет огромное значение для гравианцев. Это неотъемлемая часть их культуры.
Я знаю, что это он. Это то, что он чувствует, через что он проходит. Это Кон, и я в его сознании, как в саване. Или как призрак под его кожей. Я чувствую его разум, его дух. Он взывает ко мне, зовёт к себе. Но его сознание несколько отделилось от тела, погружённого в боль и отчаяние.
— Я здесь, — шепчу ему, пытаясь успокоить, забрать себе немного его боли. — Я здесь, любимый.
— Нет, — даже его внутренний голос слаб, почти сломлен. — Нет, Бел, пожалуйста, — Кон отталкивает меня. Ему не хватает сил, но решимости в избытке. — Ты не должна быть здесь. Не должна это чувствовать. Уходи. Ничего не говори мне, просто уходи.