Кон улыбается, но лицо у него обеспокоенное. Значит, не очень хорошо.
— Не хватает некоторых запчастей, например, усилителя сигнала. Как твои новобранцы?
— Учатся, — я не говорю вслух о своих подозрениях. — Но определённые успехи есть.
— А другие члены сопротивления…
Я знаю, о чём он думает. Та самая заманчивая идея, которую я бы с радостью реализовала, если бы могла.
— Нам нельзя устанавливать с ними контакт. Это подвергнет тебя опасности.
— А, вот как. Всё всегда из-за меня, — его голос пропитан горечью.
Мне нужно быть терпеливой, мягкой. Это у меня плохо получается.
— Да, Кон. Боюсь, что так. Вдруг тебя захватят? И их тоже. Что если мы приведём гравианцев прямо к ним или каким-то образом заставим их выдать своё местоположение?
Он тянется ко мне, словно собирается взять за руку, но одёргивает себя. Я сглатываю и заставляю своё своенравное сердце угомониться. Я тоже очень хочу к нему прикоснуться, утешить. Потому что за всей этой наружностью сильного и решительного человека, стойко выносящего все испытания, как и все здесь, глубоко внутри он тоже нуждается в поддержке. Он винит себя во всём происходящем. Терзает себя.
— Смотри! — внезапно говорит он, указывая вверх. С того места, где мы сидим, можно заметить в просветах между кронами испаряющиеся полосы, полупрозрачные белые линии на ярко-голубом небе. Они переплетаются меж собой в диковинный узор.
— Воздушный бой, — я подскакиваю так быстро, что голова кружится, но не могу сесть обратно. Сердце бьётся о рёбра, лёгкие сдавливаются. — Их там пять… нет, шесть. Вон те три — это вейрианские корабли. Это «Соколы». Два из них. Третий… Не уверена. Но они точно вейрианские!
По всей поляне люди прекращают свои занятия, во всём лагере. Они выходят из палаток и из-под навесов и поднимают головы вверх. Некоторые, как Петра и Том, разбираются в происходящем и могут отследить манёвры, прочитать линии, остающиеся от этого смертельного танца. Это завораживает и пугает одновременно. В любую секунду один из кораблей может взорваться, а я не в силах оторвать взгляд.
Они там сражаются. Пытаются прорвать блокаду. Моё сердце застревает в горле, но я не могу перестать смотреть. Кон берёт меня за руку и крепко сжимает.
Вдалеке происходит взрыв, облако дыма и искры пламени.
Корабль, кружась по спирали, падает вниз.
— Кто это? — спрашивает Кон. — Один из наших или нет?
— Один из них! — выпаливаю я. — Слава предкам, это не наш.
Я смотрю, как он падает. Корабль исчезает в горах на севере, оставляя за собой струйку дыма.
Раздаются радостные возгласы. Люди обнимаются, улыбаясь, смеясь. Момент радости. Нам это не хватало. Нам так этого не хватало.
Но бой ещё не окончен. Следующий взрыв выводит из строя вейрианский корабль, и радость смолкает. Я проглатываю рыдания, глядя, как обломки летят в горы. Из такого невозможно выбраться живым. Никак. Не хочу об этом думать. Не могу позволить себе ещё больше скорби. Кто-то был там внутри. Он был одним из моих людей, моего народа.
Оглядываюсь на людей в лагере, молча наблюдающих. Теперь они мои люди, и я нужна им сейчас.
Два корабля выходят из боя, один вейрианский и один гравианский. Я знаю эту тактику. Один улетает прочь, уводя угрозу. Надеюсь. Оглушительный рёв сотрясает воздух, на нас сыплются листья. Все инстинктивно прячутся. Птицы взлетают с веток. Моё сердце грозит вырваться наружу. Я не могу отвести глаз от неба. Я застыла, беспомощная наблюдая за разворачивающимися событиями.
Корабли ныряют вниз, прорываясь через верхушки деревьев. Земля дрожит. Я поднимаюсь на носочки, пытаясь разглядеть. Мне нужно забраться повыше. Мне нужно разглядеть.
— Давай же, — шепчу я для себя, но в то же время пилоту, кем бы он ни был. — Давай!
Вейрианский корабль резко разворачивается и взмывает ввысь, после чего возвращает себе нормальное положение. Рискованный шаг, опасный, но пилот хорош. Очень хорош. Гравианец не успевает приспособиться и оказывается в зоне обстрела вейрианского корабля. Всё словно замедляется и замирает. Я всматриваюсь в небо, отчаянно желая что-нибудь сделать, как-нибудь помочь, но не могу. Никто из нас не может. Я слышу, как кто-то ахает, а кто-то начинает читать молитву. И тут вейрианец пускает огонь. Потоки белой плазмы из передней части вейрианского корабля устремлены прямо на гравианское судно.
А он хорошо прицелился. Я это понимаю ещё до того, как выстрелы достигают цели — двигателя гравианского корабля. Летательный аппарат взбрыкивает, дёргается и застывает на мгновение. Бесконечно долгое мгновение, когда ничего не происходит. Вообще ничего. И затем всё взрывается: корабль, воспламеняясь, превращается в один огромный огненный шар, разлетающийся на куски.